Что, по мысли Белинского, характерно для повестей Гоголя?

“Эта простота вымысла, эта нагота действия, эта. скудость драматизма, самая эта мелочность и обыкновенность описываемых автором происшествий – суть верные, не обманчивые признаки творчества; это поэзия реальная, поэзия жизни действительной…” И далее критик подчеркивает новаторство молодого писателя: он изображает обыкновенное в жизни, умея находить поэзию в действительности, а это и есть свидетельство громадного таланта – ибо “чем обыкновение, чем пошлее, так сказать, содержание повести, слишком заинтересовывающей внимание

читателя, тем больший талант со стороны автора обнаруживает она” . Замечание это справедливо, оно точно раскрывает особенность дарования Гоголя. Но… и здесь Белинский не был самостоятелен: он очень удачно применил к Гоголю то, что вычитал у самого Гоголя в его статье “Несколько слов о Пушкине”, напечатанной в сборнике “Арабески”.

Гоголь не только бесконечно любил Пушкина, но и удивительно тонко и глубоко понимал его творчество, и прежде всего – его реалистическое творчество. Его статья “Несколько слов о Пушкине” – собственно, единственная статья при жизни Пушкина, в которой

дана исторически конкретная и глубокая оценка эстетических открытий Пушкина, определены его место в литературе, его роль в настоящем и будущем. Учась у Пушкина, Гоголь потому и смог так по-пушкински лаконично и исчерпывающе определить его как поэта жизни действительной, умеющего находить поэзию в обыкновенном.

Гоголь писал: “. . Чем предмет обыкновеннее, тем выше нужно быть поэту, чтобы извлечь из него необыкновенное и чтобы это необыкновенное было между прочим совершенная истина” . Как бы ни было сильно увлечение критика юным талантом Гоголя – не мог же он, критик, не заметить, что особенности дарования Гоголя он определяет словами, которыми автор “Вечеров” и “Миргорода” выразил и оцепил достоинство художественных открытий Пушкина, вслед за которым он шел?

Рассматривая повести Гоголя на фоне русской романтической повести, Белинский многократно подчеркивал простоту вымысла как их главное достоинство. “Простота вымысла в поэзии реальной есть один из самых верных признаков истинной поэзии, истинного и притом зрелого таланта”. Этот талант не станет прибегать к эффектам, “драматическим вычурам” – у него “все просто и обыкновенно”. “Но в том-то и состоит задача реальной поэзии, чтобы извлекать поэзию жизни из прозы жизни и потрясать души верным изображением этой жизни”. Гоголь часто изображал “всю пошлость, всю гадость… жизни, животной, уродливой, карикатурной”, но у читателя возникает не только презрение к этой недостойной человека жизни, по и очарование действительностью.

И Белинский спрашивал: “Но отчего же это очарование?” И отвечал: “Оттого, что автор нашел поэзию и в этой пошлой и нелепой жизни, нашел человеческое чувство, двигавшее и оживлявшее его героев…” Отсюда вывод: автор “не льстит жизни, но и не клевещет на нее: он рад выставить наружу все, что есть в ней прекрасного, человеческого, и в то же время не скрывает нимало и ее безобразия”.

Все это воистину подлинные признаки истинной реальной поэзии, свойственные и повестям Гоголя. Раскрыты они критиком с присущей ему проницательностью. Но если подойти без предвзятости к “Повестям Белкина”, то вряд ли можно точнее определить их достоинства, чем так, как это сделал Белинский, правда, имея в виду повести не Пушкина, а Гоголя.

Именно Пушкин прокладывал дорогу реальной поэзии, он учил открывать поэзию и в пошлой и нелепой жизни, он не льстил жизни, но и не клеветал на нее, будучи всегда “рад выставить наружу все, что есть в ней прекрасного, человеческого”. Он, Пушкин, утверждал простоту вымысла и совершенную истину как главные черты эстетики того нового направления в литературе, которое он возглавлял и которое определил как поэзию жизни действительной. Пушкин начинал, а Гоголь гениально продолжал. Гоголь знал, кому он обязан, и прямо говорил и писал об этом.

Отчего же Белинский противопоставил Гоголя Пушкину, отчего Гоголь объявлен главою литературы, а о Пушкине сказано в той же статье, что оп “уже свершил круг своей художнической деятельности”? Удивительная, непостижимая загадка!

И последнее – о юморе повестей Гоголя. Белинский обратил внимание на особый характер этого юмора, подчеркнул его русский характер. “Комизм или гумор г. Гоголя имеет свой, особенный характер: это гумор чисто русский, гумор спокойный, простодушный, в котором автор как бы прикидывается простачком”. Замечание справедливое. Стоит напомнить, однако, что первым это подчеркнул и одобрил в “Вечерах” Гоголя Пушкин.

Одновременно с выходом “Повестей Белкина” появился и первый том “Вечеров”. Прочтя его, Пушкин счел себя обязанным поддержать начинающего писателя. В письме к издателю “Литературных прибавлений” к “Русскому инвалиду” он писал: “Сейчас прочел “Вечера близ Диканьки”. Они изумили меня.

Вот настоящая веселость, искренняя, непринужденная, без жеманства, без чопорности. А местами какая поэзия!.. Поздравляю публику с истинно веселою книгою, а автору сердечно желаю дальнейших успехов.

Ради бога, возьмите его сторону, если журналисты, по своему обыкновению, нападут на неприличие его выражений, на дурной тон и проч.”.