Исследование “Сказки о золотом петушке”

Долгое время исследование “Сказки о золотом петушке” сосредоточивалось на поисках сюжета и образца в народном творчестве, которому Пушкин, написавший сказку, должен был следовать. Усилия фольклористов оказались тщетными – образец не был найден. Перелом, казалось, наступил в 1933 году, когда Анна Ахматова установила, что сказка Пушкина – не народная, что она написана на сюжет, вычитанный поэтом в книге американского писателя Вашингтона Ирвинга “Альгамбра” (в 1832 году она вышла на французском языке в Париже), где была напечатана

“Легенда об арабском звездочете” (по испанским материалам).

Анна Ахматова и дала, в сущности, первое серьезное истолкование “Сказки”: ее тема, указывает автор статьи, “неисполнение царского слова”. Написание “Сказки” с использованием сюжета Ирвинга было продиктовано биографическими мотивами в 1834 году крайне обострились отношения Пушкина с Николаем I, поэту стало ясно, что император не сдержал своего слова, не выполнил, своих обещаний, данных в 1826 году. Пушкин “Сказкой” рассчитался с Николаем.

Оттого “Сказка” носит сатирический характер.

Открытие А. Ахматовой, как

ни парадоксально, способствовало, по существу, и “закрытию” темы о “Золоти петушке”: так волновавший исследователей вопрос – откуда Пушкин взял сюжет для своей “Сказки”? – наконец-то был решен и сюжет найден, да к тому же еще покрыт автобиографический пласт “Сказки” и ее сатирический характер. Истолкование “Сказки”, данное А. Ахматовой, принято пушкиноведением, оно пересказывается и историях литературы.

Но недавно появилась работа В. Непомнящего, посвященная “Сказке о золотом петушке”, в которой продемонстрирован новый принцип исследования и иной подход к “Сказке” Пушкина. Статья В. Непомнящего, несомненно, интересна и содержательна, в ней изложены заманчивые догадки и сближения, она привлекает читателя эрудицией ее автора и смелыми толкованиями частных и общих вопросов. В ней много тонких наблюдений о стиле “Сказки”, ее иронии и гротескном начале; заслуживает внимания выяснение места “Сказки о золотом петушке” в системе предшествовавших ей пушкинских сказок, рассмотрение своеобразия формы “Сказки”.

Статья В. Непомнящего талантлива, на ней отчетливая печать личности исследователя.

В то же время она характерна именно для того типа работ о Пушкине 1$30-х годов, которые пишутся в последние годы: в ней со всей определенностью сказались принципы, прочно утвердившиеся в этих работах.

Народность Пушкина проявлялась теперь в том, что он смотрел на явления жизни глазами народа. Исследователь обязан показать, как это определяло характеры, стиль повествования, позицию автора, рассказчика. К сожалению, этого не делается. “Правила”, которыми руководствовался Пушкин при написании “Сказки о золотом петушке”, игнорируются.

Другая тенденция – изолированное рассмотрение того или иного произведения, исключение его из того тематического, идейного и хронологического ряда, в котором оно органически существует. Иногда делаются отступления и рассматриваются произведения в рамках жанра – поэмы, сказки, лирики. Тем самым резко нарушается хронология, а следовательно, совершенно не учитывается эволюция поэта, разрушается внутреннее единство произведений разных жанров, написанных в одно время – например, в ту или иную болдинскую осень.

В. Непомнящий рассматривает “Сказку о золотом петушке” в основном в рамках жанра сказки, а иногда соотносит с циклом стихотворений “Подражания Корану”, написанных в 1824 году. Жанровый подход ведет к выстраиванию не обязательного для Пушкина ряда, к установлению произвольных параллелей. Например: “славный Салтан” уступил место “славному Дадону”; “апофеоз крепкой семьи сменился картиной братоубийства”; “а что если в “Золотом петушке” Пушкин – вольно или невольно – горько иронизирует над собственными сказками? Над мечтой о победе над бесами, о добрых людях и доброй семье, о рае острова Буяна?” и т. д.

Как одно из следствий всех этих тенденций изолированного изучения отдельных произведений Пушкина 1830-х годов – объявление их “загадочными”. Сейчас это модное слово-объяснение. Уже давно поэма “Анджело” признана “загадочной”. В последнее время настойчиво стали писать о “загадочности” “Медного всадника”.

Число “загадочных” произведений с каждым годом увеличивается. Вот и В. Непомнящий поставил в этот ряд “Сказку о золотом петушке”. Еще не приступая к анализу, он предупредил читателя: “Среди пушкинских сочинений 30-х годов “Сказка о золотом петушке” одно из самых странных.

Даже рядом с такими произведениями, как “Пиковая дама” или “Домик в Коломне”, она выделяется таинственностью, “закрытостью”, тем, что можно назвать затрудненностью подступов”.

Но не только мудрец звездочет, а и царь Дадон оказывается автопародией, сатирой на самого автора “Сказки” – Пушкина. Возможно ли такое совмещение? Отчего же нет? Стоит лишь выстроить подобный ряд “похожих” слов и фактов.

И вот этот ряд выстроен. Как Дадон – так и Пушкин “смолоду был грозен”, а “под старость” (тут делается сноска, долженствующая окончательно убедить читателя в справедливости данного сближения,- к слову “старость”, примененной к Дадону, быстро подбирается пример из жизни Пушкина: “ср. упек меня в камер-пажи под старость лет”. В самом деле – разве предлагаемая версия не правдива, если слово “старость” совпадает? захотел “остепениться”, жить “как люди” и “покой себе устроить” в поэтическом сне сказочного мира.

И он гнался за призраками – призраками “славы и добра”,- пока ему не указали его место. И над ним посмеялась судьба, поманив его государевым перстом, и он пошел как слепой, а, оказавшись совсем близко, никак не хотел расплачиваться за “подаренные” ему милости, никак не хотел “подарить” свою свободу “белому царю”, отдать ее “обратно”