Анализ стихотворения Толстого “Вновь растворилась дверь на влажное крыльцо…”

Произведение, исполненное ликующих, пьянящих предчувствий весны, было написано в разгар зимы 1870 г. Тонкий лирик, автор определил настроение, подвигнувшее к созданию стихотворного текста, как “предвосхищение” будущих перемен, ожидание радостной суеты обновления.

Толстовское творение создано в духе традиций усадебной поэзии, о чем свидетельствуют особенности идейно-образной структуры и позиции героев, лирического “мы”. Господский дом и внешний мир – ключевые понятия художественного пространства стихотворения. Атрибутом

уюта и тепла, царящего в комнатах, становится зажженный камин.

Смысловое наполнение этой детали напоминает аналогичный образ, разработанный фетовской поэтикой, в которой комплекс усадебных мотивов играет лидирующую роль.

Внимательный герой отмечает еще одну, на этот раз оригинальную примету домашнего уюта – тесноту, недостаток свободного пространства. Вынужденное затворничество обитателей усадьбы вызвано холодной погодой, поэтому череда проведенных в комфорте, но скучноватых дней выражена при помощи формулы “тесный мир зимы”. Однообразные будни остались в прошлом, и описанию “жизни

иной” посвящена основная часть текста.

В изображении изменений в природе и душе особая роль отводится образу растворяющейся двери. Основанный на бытовой реалии, он становится символом порога, трансформации. Подобно сказочному проводнику, дверь открывает перед лирическим “мы” захватывающую панораму внешнего мира, уводящую из тесных стен зимнего прибежища.

Сначала внимание наблюдателей привлекают ближние объекты. Солнечные лучи удаляют следы ночных заморозков, а теплый ветер, освежающий лицо, рябит воду в лужах. К визуально-осязательным образам добавляется яркий и убедительный звуковой “аргумент”, свидетельствующий в пользу перемен, – песня жаворонка. Движимые акустическим ориентиром, герои устремляют взгляд вверх.

Лирическое “мы” окончательно избавляется от жестких пространственных ограничений, продиктованных зимними холодами.

Восторженные интонации, появившиеся с темой о “воскреснувшей природе”, крепнут во второй части произведения. Интересно, что в финальном эпизоде нарушается единство лирического “мы”: восхищению героя, захваченного картиной обновления, противопоставлена тоска его компаньона, скорее всего спутницы. Печаль подруги не смущает оптимистично настроенного лирического субъекта.

Он уверен в исцеляющих возможностях весенних перемен и выражает свое убеждение в форме доброго пожелания.