Анализ стихотворения Толстого “Во дни минувшие бывало…”

Произведение, датированное периодом до 1866 г., вошло в небольшую группу стихотворений, обнаруженных спустя семь лет после кончины автора. Композиция текста основана на традиционной для толстовской поэтики параллели, сопоставляющей пейзажную зарисовку и внутренний мир героя.

Стихотворение начинается с изображения гармоничных и радостных “дней минувших”. Поэт четко определяет время лирической ситуации – начало весны, пробуждения природы “от продолжительного сна”. Лексическая анафора “когда” заостряет внимание на

временном ориентире.

Какие изменения происходят в художественном пространстве? Лаконичные пейзажные доминанты – журчание ручьев и появление первоцветов – соседствуют с подробными описаниями природных деталей. В число последних входят образы прострела, “кувшинчика синего”, и свежего луга.

Лирический субъект с любовью и тщанием воспроизводит внешний вид скромного цветка, не упуская из вида и “пушистый” бутон, и “мохнатый” стебель. Обобщенный образ луга наделяется деталью, поражающей сказочной роскошью: молодую сочную траву украшают “звезды золотые”.

С подробными характеристиками

упомянутых выше образов неразрывно связаны эмоции героя: вид первоцвета пробуждает “радость чистую”, а чувства, возникшие во время прогулки по лугу, напоминают удовольствие и душевный подъем, вызванные встречей со старым другом. Смятение, волнение, круговерть веселых мечтаний – сложный эмоциональный портрет лирического субъекта выполнен в жизнерадостных оттенках.

Счастливым ощущениям прошлого противостоят печальные настроения, характеризующие нынешний момент, “пору иную”. Со временем уныние усиливается, и рост отрицательно окрашенного чувства соотносится с картиной весеннего вечера. Визуальный образ темнеющего небосвода предваряет появление трех акустических доминант: шуршания тростника, звучного журчания воды и жужжания насекомых.

Лексемы “грустней” и “звучней” поддерживают основную параллель художественного текста: первая из них относится к миру эмоций, вторая участвует в описании деталей пейзажа.

Финальные строки вносят новые ноты в образ лирического “я”. Героя, постепенно погружающегося в подавленное, депрессивное состояние, начинают тревожить мрачные предчувствия. Элегические мотивы, крепнущие в концовке, представляют “неожиданный удар” грядущих потрясений как закономерный конец, предопределенный лирическому субъекту.