Обличение пошлости и мещанства в рассказах А. П. Чехова (по пьесе Вишневый сад)

Чехова называют мастером короткого рассказа и непримиримым обличителем пошлости и мещанства. Тема духовного перерождения человека, неумение противостоять мещанской среде постоянно волновали писателя. Отношение Чехова к человеку было взыскательным.

Он презирал обывателей, живущих в своем “футлярном” мирке, отгородившись от жизни, и не боялся обнаружить “темные закоулки” души. Но делал это, пробуждая мучительное сожаление о растраченных человеком впустую способностях.
Обычно его рассказы сосредоточены на одной, характерной,

фигуре. Таков, например, герой рассказа “Ионыч” Дмитрий Ионыч Старцев, назначенный земским врачом в Дялиж, в девяти верстах от губернского города С., скучного, однообразного, обыденного. В начале повествования мы видим юношу, преданного своему делу, отдающего всего себя работе.

После знакомства с Туркиными, “самой образованной и талантливой семьей в городе”, он целый год не может найти время, чтобы вновь побывать у них, – так много работы в больнице.
Влюбившие^ в дочь Туркиных Екатерину, Старцев говорит с ней о литературе, искусстве, с удовольствием беседует о прочитанных ею книгах. Но

на предложение руки и сердца Екатерина отвечает отказом: “Человек должен стремиться к высшей, блестящей цели, а семейная жизнь связала бы меня навеки”. Отказ оскорбляет его самолюбие.

Три дня он не ел, все валилось у него из рук. А Екатерина Ивановна уехала поступать в консерваторию в Москву.
Шло время; Старцеву казалось, что в его жизни все по-прежнему, не заметил, что до неузнаваемости изменился сам. Теперь у него, разбогатевшего, обширная практика, “он пополнел, раздобрел и неохотно ходил пешком, так как страдал отдышкой”. Он встречался со многими людьми, но ни с кем не сходился близко.

В городе Старцев получил прозвище “поляк надутый”. От посещения театра и концертов он отказался, зато каждый вечер часа по три играл в карты. Незаметно, мало-помалу его захватила новая страсть – копить деньги и класть их на текущий счет.
Через четыре года в город возвращается Екатерина, которая воспринимает Старцева таким, каким знала ранее, – идеальным и возвышенным человеком, ведь он служит людям. Но Старцев уже не таков. “Как мы поживаем тут? Да никак.

Старимся, полнеем, опускаемся. День да ночь – сутки прочь, жизнь проходит тускло, без впечатлений, без мыслей”, – честно говорит он Кате. И при этом думает о семействе Туркиных: “…если самые талантливые люди в городе так бездарны, так что же должен быть город”.
Проходит еще несколько лет, и мы видим, что земский врач уже ничем не отличается от окружающих. Теперь все зовут его просто Ионычем. Он заплыл жиром, его одолела жадность, сильно изменился его характер: стал тяжелым, раздражительным.

Принимая больных, он сердится, стучит палкой, кричит неприятным голосом: “Извольте отвечать только на вопросы!” Чехов пишет: “Он одинок. Живется ему скучно, ничто его не интересует”.
Что произошло? Почему из горячего юноши Дмитрий Старцев превратился в ожиревшего, жадного и крикливого Ионыча? Среда заела?

Или он сам растерял все лучшее, что было в нем смолоду? Самой постановкой таких вопросов читатель выносит Ионычу свой приговор: нельзя списывать все на формулу “среда заела”. Человек должен бороться за лучшее в себе.
Духовными братьями Ионыча являются и герои рассказов “Человек в футляре” и “Крыжовник”, объединенных общей идеей разоблачения “футлярной” жизни. В этих рассказах писатель выступает против духовного одичания, обывательщины, охвативших значительные слои русской интеллигенции.
Главный герой рассказа “Человек в футляре” – учитель Беликов, которому враждебно все новое, не зря он преподает древнегреческий и постоянно хвалит прошлое. У этого человека было постоянное и непреодолимое стремление “окружить себя оболочкой, создать себе, так сказать, футляр, который уединил бы его, защитил бы от внешних влияний”. Даже “мысль свою Беликов… старался запрятать в футляр.

Для него были ясны только циркуляры и газетные статьи, в которых запрещалось что-нибудь”. Такое впечатление, что Беликов боится даже самого себя. Наверное, поэтому решение жениться действует на него губительно.

Он “похудел, побледнел и, казалось, еще глубже ушел в свой футляр”. Его слова “Как бы чего не вышло!” стали классической формулой трусости. Как ни странно, но именно такого Беликова в городе боялись все: коллеги-учителя, гимназисты, и даже директор.
В этом нет ничего странного и удивительного: опасность беликовых для окружающих в том, что они душат все живое. Под влиянием таких, как Беликов, за десять-пятнадцать лет в городе стали бояться всего: громко говорить, посылать письма, знакомиться, читать книги, помогать бедным, учить грамоте. В “беликовщине” воплощены косность, желание остановить жизнь, погрузить ее в мещанское болото, сделать нормой жизни доносительство.
Только в гробу Беликов обретает выражение “кроткое, приятное, даже веселое, точно он был рад, что его положили в футляр, из которого он уже никогда не выйдет. Да, он достиг своего идеала!” Город хоронит Беликова с удовольствием, но проходит неделя, другая, и жители города осознают, что они не обрели свободы, что им не стало лучше: “И в самом деле, Беликова похоронили, а сколько еще таких человеков в футляре осталось, сколько их еще будет!”
Для героя другого рассказа Чехова, “Крыжовник”, своеобразным футляром становится “усадьба с крыжовником”, к приобретению которой сводились все его жизненные помыслы. Ради воплощения своей мечты Николай Иванович готов недоедать. Женившись без любви на старой, некрасивой вдове, у которой “водились деньжонки”, он держит ее впроголодь, и та скоро умирает.
Став владельцем имения, прежний работяга-чиновник превращается в настоящего барина, говорящего, “точно министр”. Он постоянно повторяет “мы, дворяне”, “я как дворянин”, напрочь забыв, что его отец был мужиком, а дед – солдатом. Меняется его внешность: он “постарел, пополнел, обрюзг”, и сам он, и его кухарка, и даже его собака стали похожи на свиней.

Теперь он даже рассуждать стал по-иному: образование для народа преждевременно, телесные наказания в некоторых случаях полезны и незаменимы.
“Принято говорить, что человеку нужно три аршина земли. Но ведь три аршина нужны трупу, а не человеку”, – говорит устами рассказчика Чехов. Если в рассказе “Человек в футляре” господствует мысль “Как бы чего не вышло!”, то в “Крыжовнике” рассказчик Чимша-Гималайский страстно восклицает: “Больше так жить невозможно!”
Писатель видел выход в одном: “Надо, чтобы за дверью каждого довольного, счастливого человека стоял кто-нибудь с молоточком и постоянно напоминал бы стуком, что есть несчастные, что, как бы он ни был счастлив, жизнь рано или поздно покажет ему свои когти…” Таким человеком с молоточком, не дающим успокоиться, был, в сущности, сам Чехов. Пробуждая людей к яркой, свободной жизни, писатель страстно призывал: “Пока молоды, сильны, бодры, не уставайте делать добро!”
Во всех этих рассказах внимание писателя сосредоточено не только на содержании историй, но и на раздумьях рассказчиков. Каждый из них являет читателю свой неповторимый путь к правде. По-разному – с чувством безысходности, страстным осуждением, грустью утраты – они каются в былом заблуждении, неспособности “исходить из высшего”. Каждый вступает в спор с собой, прежним, и эти переживания вызывают теплое сочувствие автора, а вместе с ним и читателя.

И каждый из рассказов Чехова осуждает то, что подавляет человека, мешает его счастью, от чего веет пошлостью, все, что ведет к несвободе личности.