Время написания “Слово о полку Игореве” и вопрос о его авторе

Исследования последних лет убедительно доказали, что “Слово” могло быть написано вскоре после изображенного в нем события – похода Игоря на половцев. Характер изложения, обилие в памятнике намеков, понятных только современникам событий, злободневность некоторых проблем именно для конца XII в. – все это не позволяет принять гипотезы тех ученых, которые предлагали датировать памятник XIII в. Продолжаются, однако, попытки найти возможность более точно датировать “Слово” в пределах последних десятилетий XII в.

Некоторые исследователи

полагают, что памятник мог быть создан не позднее 1 октября 1187 г. – времени, когда умер Ярослав Осмомысл, так как в “Слове” он упоминается как живой. Однако мы знаем, что обращения к князьям носят в памятнике риторический характер, и автор мог обратиться к Ярославу и после его смерти: ведь во время похода и пленения Игоря он был еще жив. Заслуживает внимания соображение, что здравица, провозглашенная в конце “Слова” в честь Всеволода Святославича, не могла быть уместной после смерти этого князя, а он умер в 1196 г., и, следовательно, “Слово” написано не позднее этой даты.

Однако вопрос

о точной датировке памятника все еще остается открытым.

Не менее сложно обстоит вопрос об авторе “Слова”. Многочисленные попытки установить, кем именно было написано это произведение, по существу, сводились к поискам известных нам современников похода, которые могли написать “Слово”. Но мы не располагаем никакими косвенными и тем более прямыми данными, которые позволяли бы отдать предпочтение кому-либо из этих гипотетических авторов.

Характерно, что Б. А. Рыбаков, создатель наиболее обстоятельной гипотезы об авторе “Слова”, так резюмирует свои наблюдения: “Нельзя доказать непреложно, что “Слово о полку Игореве” и. летопись Мстиславовна племени (фрагмент Киевской летописи) действительно написаны одним человеком. Еще труднее подтвердить то, что этим лицом был именно киевский тысяцкий Петр Бориславич. Здесь мы, вероятно, навсегда останемся в области гипотез. Но поразительное сходство, переходящее порой в тождество, почти всех черт обоих произведений (с учетом жанрового различия) не позволяет полностью отбросить мысль об одном создателе этих двух одинаково гениальных творений”.

С этой осторожностью исследователя нельзя не согласиться – вопрос этот остается пока открытым.

Впрочем, безымянному автору можно дать характеристику: это был человек с широким историческим кругозором, отлично разбирающийся в сложных политических перипетиях своего времени, патриот, сумевший подняться над узостью интересов своего княжества до высоты общерусских интересов, талантливый писатель, знаток и ценитель памятников древнерусской оригинальной и переводной книжности и в то же время – подлинно народный поэт, в совершенстве владеющий художественным языком устного эпоса. Только сочетание всех этих знаний, наличие высокого художественного вкуса, органичного чувства слова и ритма позволило ему создать произведение, составившее славу древнерусской литературы старшей поры.

“Слово” и древнерусская литература. Естественно возникает недоуменный вопрос: почему же “Слово”, литературные достоинства которого были так высоко оценены в новое время, оставалось малозаметным в древнерусской литературе, если так бедна его рукописная традиция?

Определенный ответ на этот вопрос дать трудно, но можно высказать ряд соображений, опирающихся на наши сведения о древнерусской литературе вообще и о судьбе отдельных литературных памятников в рукописной традиции. Во-первых, произведения имели свою индивидуальную судьбу: в условиях средневековья, особенно в. условиях русской действительности XI – XIII вв., периода феодальных войн, половецких набегов, а затем и опустошительного монголо-татарского нашествия, некоторые произведения могли либо вообще безвозвратно утрачиваться из-за гибели всех списков, или предаваться забвению, так как уцелевшие редкие списки могли по тем или иным причинам оставаться неизвестными в течение долгого времени. Во-вторых, “Слово” после монголо-татарского нашествия потеряло свою политическую актуальность, оно было нетрадиционно по форме, сложно по языку, принадлежало к числу памятников, находящихся как бы вне жанровой системы,- все это также могло явиться причиной, почему древнерусские книжники не особенно стремились размножать уцелевшие списки “Слова”1.

И тем примечательнее тот факт, что “Слово” повлияло на ряд памятников древнерусской литературы. Значительное влияние оказало “Слово” на повесть о Куликовской битве – “Задонщину”. Подражать другому произведению, цитировать или пересказывать его было в обычае средневековых книжников.

Так поступил и автор “Задонщины”. Но, используя в своем рассказе о победе русских над татарами повествование о поражении Игоря половцами, взяв за свой образец “Слово о полку Игореве” – произведение с нетрадиционными художественными образами, составитель “Задонщины” не всегда успешно справлялся со своей задачей. Во-первых, отдельные образы “Слова” оказались неуместны в “Задонщине”, памятнике, написанном на совершенно иной сюжет.