Простакова, как собирательный образ отрицательных черт своего классового типа

Простакова – несомненно отрицательная фигура, при этом данная типологически и собирающая множество отрицательных черт своего классового типа. Она невежественна, корыстолюбива, жестока, цинична; она изверг во всех, кажется, отношениях, и ее социальная практика должна вызывать отвращение и ужас; но все же она человек. Фонвизин при всех ее отталкивающих пороках наделяет ее материнским чувством, и это спасает жизненность ее образа; мало того, это поднимает ее самое как человека.

Ее материнская любовь тоже приобретает безобразные формы,

но все-таки это не себялюбивое чувство, это остаток подлинного человеческого достоинства, хотя бы и искаженного до последней степени в Простаковой.

В этом смысле чрезвычайно значительна заключительная сцена “Недоросля”. Простакова понесла кару за свои пороки; она лишена власти, унижена, посрамлена; она больше не может быть помещицей в том смысле, как это понимает она сама. И вот тогда-то, когда помещица в ней погибает, в ней по-настоящему просыпается мать, человек. Она бросается к своему детищу: “один ты остался у меня, мой сердечный друг Митрофанушка!”, – она говорит народным складом причитания.

И

здесь именно она терпит последнее и самое тяжкое поражение; грубый хам Митрофан отталкивает ее. Она восклицает: “И ты! И ты меня бросаешь? А, неблагодарный!” – и падает в обморок; этот возглас ее – возглас трагического героя.

И в самом деле, сцена эта трагична, и сама Простакова в эту минуту вырастает в глазах автора и зрителя. Комедия превращается в трагедию порочного человека, и все-таки человека. Фонвизин подчеркивает это отношением к Простаковой в эту минуту идеальных действующих лиц пьесы; куда девалось их отвращение, их презрение к Простаковой?

Они спешат прийти ей на помощь.

Это углубление роли Простаковой подготовлено всей комедией. Простакова – мать; она человек. И ее безобразие начинает пониматься не как случайный порок, который может быть исправлен усилием воли порочного.

Почему Простакова так ужасна? Ведь она могла бы быть человеком не хуже других, ведь в ней есть корень всех добродетелей, – человеческое доброе чувство, любовь. Опять ответ на этот вопрос дан всей комедией. В том, что Простакова – изверг, виновато воспитание, виновата среда, виноват уклад жизни, сделавшие ее извергом; виновато – по Фонвизину – и правительство, виноват и указ “о вольности дворянства”, виновато в конце концов крепостничество.

Простакова стала извергом потому, что бесконтрольное рабовладение развращает рабовладельца, способствует его моральной гибели, превращает его в раба своих страстей, в зверя.

Вот в этой концепции, органически заключенной в образе Простаковой, – высшая точка, достигнутая великим дарованием Фонвизина. Здесь он подошел вплотную к реалистической постановке вопроса в самом глубоком смысле слова. Здесь он готовил пушкинский метод. Он открыл дорогу пониманию человека как личности, и одновременно, как социального явления.

Проблема взаимоотношения личности и среды, одна из кардинальнейших для всего критического реализма XIX столетия, была заключена в образе Простаковой. С другой стороны, Фонвизин дал этим образом потрясающее художественное пояснение формул Руссо, тезисов революции XVIII столетия: “Человек рождается добрым” и “Все выходит хорошим из рук созидателя вещей; все искажается в руках людей” (“Эмиль”).

Чрезвычайно существенно и то, что проблема, заключенная в образе Простаковой, оттеняется и пополняется в “Недоросле” образом еще одной немолодой женщины, Еремеевны. И ее роль осложнена чертами человечности, снимающими схематизм характеристики. Это в особенности важно потому, что ведь Еремеевна – “раба”, недворянка, и традиции дворянского мышления тем менее могли подсказать понимание ее образа как человеческого, как такого, сущность которого – это попранное достоинство личности.

Между тем, именно так отнесся к этому образу Фонвизин и доказал тем, что в достигнутых им высотах творчества и понимания он свободно перешагнул через эгоистическую узость своего класса.

Образ Простаковой демонстрирует, как рабовладение искажает достоинство и ценность человека в рабовладельце; образ Еремеевны демонстрирует, как рабство искажает достоинство человека в рабе. Потому что ведь трагизм этой смешной фигуры заключен в том, что она раба “духом, как и состоянием”, как выразился об одном из своих героев Радищев. Она усердствует в службе своим барам до подлости и этим именно вызывает чувство отвращения не только у нас, но и у Фонвизина, умеющего ценить свободный дух в человеке превыше всего. Но опять, Еремеевна – человек; она могла бы быть другой, если бы не рабство, сгубившее ее человеческое достоинство, Ведь Фонвизин написал: “В низком состоянии можно иметь благороднейшую душу, равно как и большой барин может быть весьма подлый человек”.

И он же сказал; “Равенство есть благо, когда оно, как в Англии, основано на духе правления” (письмо к П. И. Панину). Демократизм замысла образа Еремеевны – вне сомнений.

Как ни усердствует Еремеевна услужить господам, она не получает от них ничего, кроме издевательств и побоев. Она горюет из-за этого, и ее также становится жалко. Она смешна, но она несчастна, и ее несчастье заставляет Фонвизина отнестись к ней серьезно.

Язык Фонвизина. С вопросом о рождении у Фонвизина реалистического миросозерцания и метода связана и проблема фонвизинского языка. Нужно прямо сказать, что в отношении языка Фонвизин был величайшим мастером своего века.

Он знал русский язык и умел им пользоваться, как никто другой в XVIII столетии, – во всяком случае до Карамзина.