Особенности трактовки образа “героя времени” в романе М. Ю. Лермонтова “Герой нашего времени”

Проблема личности – центральная в творчестве Лермонтова. С середины 1830-х годов он мучительно ищет героя, который мог бы воплотить в себе черты личности человека его поколения, “героя времени”. Но насколько Григорий Александрович Печорин – центральный образ романа, многозначительно названного “Герой нашего времени”, – соответствует тому, что понимается под этим определением? Сам автор в Предисловии к “Журналу Печорина” пишет: “Может быть, некоторые читатели захотят узнать мое мнение о характере Печорина?

Мой

ответ – заглавие этой книги. “Да это злая ирония!” – скажут они. – Не знаю”.
Действительно, в дальнейшей истории русской литературы утвердилось мнение, что “Печорин Лермонтова… – это Онегин нашего времени, герой нашего времени”, – как уверенно заключил Белинский, а за ним и все последующие поколения критиков и читателей. И все же, даже признавая в этих героях сходный тип личности, следует сказать и о весьма существенных отличиях, связанных как с тем временем, которое каждый из них отражает, так и с особенностями авторской трактовки и отношением к своему герою. Особенности трактовки
образа “героя времени” в романе М. Ю. Лермонтова “Герой нашего времени”
Проблема личности – центральная в творчестве Лермонтова. С середины 1830-х годов он мучительно ищет героя, который мог бы воплотить в себе черты личности человека его поколения, “героя времени”. Но насколько Григорий Александрович Печорин – центральный образ романа, многозначительно названного “Герой нашего времени”, – соответствует тому, что понимается под этим определением? Сам автор в Предисловии к “Журналу Печорина” пишет: “Может быть, некоторые читатели захотят узнать мое мнение о характере Печорина?

Мой ответ – заглавие этой книги. “Да это злая ирония!” – скажут они. – Не знаю”.
Действительно, в дальнейшей истории русской литературы утвердилось мнение, что “Печорин Лермонтова… – это Онегин нашего времени, герой нашего времени”, – как уверенно заключил Белинский, а за ним и все последующие поколения критиков и читателей. И все же, даже признавая в этих героях сходный тип личности, следует сказать и о весьма существенных отличиях, связанных как с тем временем, которое каждый из них отражает, так и с особенностями авторской трактовки и отношением к своему герою. немножко странен”. Это скажет Максим Максимыч, готовый объяснить странность и скуку французской модой.
Но и сам Печорин признается в бесконечных противоречиях: “Во мне… воображение беспокойное, сердце ненасытное”; “жизнь моя становится пустее день ото дня”. Он ни на минуту не свободен от вопроса: “Зачем я жил? для какой цели я родился?.. А, верно, она существовала, и, верно, было мне назначенье высокое, потому что я чувствую в душе моей силы необъятные; но я не угадал этого назначенья, я увлекся приманками страстей пустых и неблагодарных”.
“Порвавшаяся связь времен” как бы проникает вовнутрь “героя времени” и приводит к характерной для него, как и для Гамлета, раздвоенности: “Во мне два человека: один живет в полном смысле этого слова, другой мыслит и судит его”.
Такова одна из основных черт Печорина. Она получила особое название,- рефлексия, то есть самонаблюдение, осмысление человеком своих действий, чувств, ощущений. В эпоху 30-х гг.

XIX в. рефлексия стала отличительной чертой “героя времени”. Об этой характерной особенности людей своего поколения Лермонтов пишет и в стихотворении “Дума”, замечая при этом, что скрупулезный самоанализ оставляет в душе “холод тайный”.
В свое время Белинский писал, что через рефлексию проходили все хоть сколько-нибудь глубокие натуры, она стала одной из примет эпохи. Рассматривая характер Печорина, критик также отмечает: “В нем неумолчно раздаются внутренние вопросы, тревожат его, мучат, и он в рефлексии ищет им разрешения: подсматривает каждое движение своего сердца, рассматривает каждую мысль свою. Он сделал из себя самый любопытный предмет своих наблюдений и, стараясь быть как можно искреннее в своей исповеди, не только откровенно признается в своих истинных недостатках, но еще и выдумывает небывалые или ложно истолковывает самые естественные свои движения”.
Состояние рефлексии ужасно, оно заставляет человека думать даже “…в такое время,/ когда не думает никто”. И этот доскональный разбор убивает чувство. Например, Печорин узнает после дуэли об отъезде Веры, бросается в погоню, конь под ним падает, и он, в бессилии, рыдает.

Он потерял, может, единственного близкого ему человека. Но через некоторое время Печорин находит уже, что такое проявление эмоций для него даже приятно, открывает в себе способность к новому для него чувству, начинает его разбирать и в результате приходит к выводу, что столь необычные для него слезы явились следствием пустого желудка и бессонной ночи.
Рефлексирующий герой полнее всего обнаруживает себя в исповеди, дневнике, поэтому центральное место в романе занимает “Журнал Печорина”. Из него мы узнаем, что Печорину присуще и состояние покоя, простоты, ясности. Наедине с собой он способен ощутить “запах цветов, растущих в скромном палисаднике”. “Весело жить в такой земле!

Какое-то отрадное чувство разлито во всех моих жилах”, – пишет он в дневнике. Печорин чувствует, что только в ясных и простых словах есть истина, и потому Грушницкий, говорящий “скоро и вычурно”, ему несносен.
Вопреки аналитическому уму, душа Печорина готова ждать от людей прежде всего добра: случайно услышав о сговоре драгунского капитана с Грушницким, он “с трепетом” ждет ответа Грушницкого. Но осуществить свое “назначенье высокое”, применись свои “силы необъятные” Печорин не может.
Лермонтов открывает трагическое расхождение между внутренним богатством, наполненностью личности и ее реальным существованием. Самоутверждение Печорина неизбежно оборачивается предельным индивидуализмом, приводит к трагической отъединенности от людей. А в результате – опустошенность души, уже не способной откликнуться живым чувством, даже в таком малом, что требовалось от него в последнюю встречу с Максимом Максимычем. И самому ему понятна бесцельность п гибельность новой и последней поездки в Персию.

Казалось бы, круг жизни героя Г^1Г^УЯУРЛ/Г? трагически замкнулся. Но роман завершается другим – повестью “Фаталист”, которая открывает в Печорине новую и очень важную сторону.
Фаталист – это человек, верящий в предопределенность всех событий в жизни, в неотвратимость судьбы. Это слово и дало название заключительной части романа “Герой нашего времени” – философской повести, ставящей вопрос о свободе человеческой воли и действия.
В духе своего времени, подвергающего пересмотру коренные вопросы человеческого существования, Печорин пытается решить вопрос, предопределено ли высшей волей назначение человека или человек сам определяет законы жизни и следует им. Он ощущает в себе, в своем времени освобождение от слепой веры предков, принимает и отстаивает открывшуюся свободу воли человека, однако знает при этом, что его поколению нечего принести на смену “слепой вере” предыдущих эпох.
И все же проблема существования предопределения, поставленная Лермонтовым в этой повести, носит, главным образом, философский характер. Она составляет часть философской концепции писателя об отношении Востока и Запада, которая отразилась во всем его творчестве. Согласно этой концепции вера в предопределение свойственна человеку восточной культуры, а вера в собственные силы – человеку Запада.
По мере развития действия “Фаталиста” Печорин получает троекратное подтверждение существования предопределения, судьбы. Но вывод его звучит так: “Я люблю сомневаться во всем: это расположение ума не мешает решительности характера; напротив, что до меня касается, то я всегда смелее иду вперед, когда знаю, что меня ожидает”.
Повесть как будто оставляет открытым вопрос о существовании предопределения. Но Печорин все-таки предпочитает действовать и собственными поступками поверять ход жизни. Фаталист повернулся своей противоположностью: если предопределение и существует, то это должно делать поведение человека еще активнее: быть просто игрушкой в руках судьбы унизительно.

Лермонтов дает именно такое толкование проблемы, не отвечая однозначно на мучивший философов того времени вопрос.
Таким образом, философская повесть “Фаталист” играет в романе роль своеобразного эпилога. Благодаря особой композиции романа, он заканчивается не смертью героя, о которой было сообщено в середине произведения, а демонстрацией Печорина в момент выхода из трагического состояния бездействия и обреченности. Здесь впервые герой, разоружающий пьяного казака, убившего Вулича и опасного для других, совершает не какое-то надуманное действие, призванное лишь развеять его скуку, а общеполезный поступок, притом не связанный ни с какими “пустыми страстями”: тема любви в “Фаталисте” выключена вовсе.
На первый план, таким образом, вынесена главная проблема – возможностей человеческого действия, взятая в самом общем плане. Именно это и позволяет закончить на мажорной ноте, казалось бы, “грустную думу” о поколении 30-х годов XIX в., как назвал роман “Герой нашего времени” Белинский. При этом критик отмечает, что дух “героя времени” “созрел для новых чувств и новых дум.

Но он не находит разумного применения своим недюжинным силам, для него все старое разрушено, а нового еще нет”.
Тем не менее, путь поисков уже указан, и в этом огромная заслуга Лермонтова не только перед русской литературой, продолжавшей размышлять над поставленными писателем проблемами – уже в иных социальных условиях, в другие эпохи, – но и перед русским обществом, прошедшем вплоть до наших дней долгий путь развития. И сегодня, решая вопрос о характере “героя нашего времени” мы неизбежно вспомним Лермонтова и героя его романа.


1 Star2 Stars3 Stars4 Stars5 Stars (1 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading...

Особенности трактовки образа “героя времени” в романе М. Ю. Лермонтова “Герой нашего времени”