Научная фантастика и детективы Конан Дойла

Научная фантастика писателя, куда, кроме “Затерянного мира” и “Отравленного пояса”, входят повести “Открытие Рафлза Хоу”, “Марракатовая бездна” и др., привлекает не столько научными гипотезами, сколько, снова же таки, приключенческой романтикой, экзотикой таинственных миров (“первоначальное” плато в Южной Америке, дно Атлантики). Образ одаренного и эксцентричного профессора Челленджера, в образе которого гротескно соединились черты передового деятеля науки и “доисторического человека”, – одно из наилучших

достижений писателя. В своих романтико-приключенческих рассказах, собранных им в сборниках “Рассказ возле камина”, “Зеленый флаг”, “Последняя галера” и др., автор выступает как последователь Э. По, варьируя темы и мотивы американского романтика – таинственные события во время полярной экспедиции (“Капитан Полярной Звезды”), демоническая героиня (“Джон Баррингтон Кроулз”), убийство человека в подземелье (“Новые катакомбы”) и т. д. Многие из этих рассказов художественно слабые, рассчитаны на сенсационный эффект (тема любви человека к мумии, которая воскресает и др.).

Но

есть в этой группе произведений неплохие детективные истории (“Исчезновение экстренного влечения”, “Человек с часами”), остроумные пародии на “ужасные” рассказы (“Четырехугольный ящик”).

Для большинства читателей Дойл известен как автор рассказов и повестей о Шерлоке Холмсе. По этим произведениям снимаются фильмы, ставятся спектакли во многих странах мира, возникло “холмсоведение”, – специальный раздел литературоведения, который изучает до мельчайших деталей как тексты, так и жизнь героев, которые рассматриваются как реально существующие люди. Существует несколько причин такой сверхпопулярности цикла о Холмсе.

Первая – Дойл, не будучи первооткрывателем темы, удачно подобрал время для своих рассказов.

Конец XIX ст. – эпоха возникновения криминалистики как науки, ее первых значительных успехов и вместе с тем рост преступности. Вторая – умелое объединение в образе Холмса двух популярных типов героя: детектив выступает и как благородный рыцарь справедливости, защитник добра, и как сверхчеловек, особенно одаренный игрок, который поставлен выше обычной человеческой морали, как “наполеоновский” персонаж. Сам автор относился к Шерлоку Холмсу немного иронически и создавал отдельные рассказы без надлежащего шлифования, не беспокоясь о том, что в его цикле возникают разнообразные несоответствия – путаница в хронологии жизни героев, в описаниях обстановки и т. п., а также логические нестыковки, которые могли развеять иллюзию правдоподобия, необходимую для большинства читателей цикла.

Оправдывает автора то, что он вел с читателями свою литературно-детективную игру, которая и послужила причиной появления еще нескольких уровней культурологической игры – “холмсоведения”, массовый “культ Холмса” (переписка читателей с героями цикла, общества Холмса, музей на Бейкер-Стрит в Лондоне и др.). В образе Холмса и в сюжетах рассказов о нем заметно влияние рассказов Э. По “Убийство на улице Морг”, “Украденное письмо”, “Золотой жук”.

Вместе с тем фигура знаменитого детектива вбирает в себя черты любимых героев самого Дойла: в нем есть острая наблюдательность и эксцентричность, привычки Челленджера, гениальная одаренность и привычки Наполеона (недаром один из рассказов цикла называется “Шесть Наполеонов”), рыцарская отвага сэра Найджела, романтическая склонность к ошеломляющим публику театральным эффектам, как у бригадира Жерара (одна из бабушек Холмса – сестра французского художника Ораса Верн).

Как и сам Дойл, его герой-детектив является преданным паладином Британской империи (“Его прощальный поклон”), но он может, когда это нужно, пренебречь английские законы и совершить криминальные, с судебной точки зрения, действия (“Конец Чарльза Огастеса Милвертона”). Более того, Холмс иногда самочинно перенимает роль британского судьи-исполнителя (“Убийство в Эбби-Грейндж”). Есть в герое и “декаданс” – это страсть к кокаину в часы вынужденного безделья.