“Моим стихам… настанет свой черед” (Поэзия М. Цветаевой)

В историю русской поэзии Марина Цветаева вписала новаторскую, выразительную и исполненную высокого драматизма страницу. Она родилась 26 сентября 1892 года, почти в центре Москвы, в тихом Трехпрудном переулке, в небольшом уютном доме. Свой дом она любила словно родное существо.

Марина Цветаева родилась в семье профессора-искусствоведа и талантливой пианистки. Стихи начала писать с шести лет. От матери к ней перешла прежде всего музыкальность – особый дар воспринимать мир через звук.

Музыкальность самым прямым образом сказалась в ее

стихах, в самих приемах стихового “исполнительства”. Звук, музыка в ее сознании были лоном стиха и прародителем поэтического образа. Мне кажется, что музыка речи – самое важное для Марины Цветаевой.
Первые поэтические сборники Марины Цветаевой – это “Вечерний альбом” и “Волшебный фонарь”. И та и другая книги включали почти полудетские стихи, искренние, непосредствениые и чистые. Именно в этих книжках, наивных и талантливых, выявилось драгоценное качество ее как поэта.

В своем альбоме Цветаева отличается, по крайней мере, двумя чертами: во-первых, она ничего не выдумывала, то есть не

впадала в сочинительство, и, во-вторых, она никому не подражала. Быть самой собою, ни у кого ничего не заимствовать, не подражать, не подвергаться влияниям – такой Цветаева вышла из детства и такой осталась навсегда.
Первым, кто прочитал “Вечерний альбом”, был Волошин. Его отзыв был великой радостью и поддержкой для поэтессы. “Марина Цветаева внутренне талантлива и внутренне своеобразна”,- одобрительно отозвался и Гумилев. Он говорил: “Эта книга – не просто книга девических признаний, но и книга прекрасных стихов” . Хотя оценки Волошина и Гумилева казались завышенными, Цветаева их вскоре оправдала.

Как поэт и как личность она развивалась стремительно.
“Вечерний альбом” и “Волшебный фонарь” интересны нам сейчас как книги – предвестия будущей Марины Цветаевой. В них она вся: со своей предельной искренностью, ясно выраженной личностью, и даже нота трагизма все же глухо прозвучала среди детских, простодушных, наивных и светлых стихов:
Ты дал мне детство лучше сказкиИ дай мне смерть в семнадцать лет…
Стихи 1916-1917-го и дальнейших годов составили книги “Версты”. Их было две: “Версты-1” и “Версты-2”. Шла война. Поэзия Цветаевой различала голоса бесчисленных дорог, уходящих в разные концы света, но одинаково обрывающихся в темной пучине войны:
Мировое началось во мгле кочевье…
Жалость и печаль переполняли сердце Цветаевой:
Бессонница меня толкнула в путь.
– О, как же ты прекрасен, Тусклый Кремль мой! – Сегодня ночью я целую в грудь – Всю круглую воюющую землю!…
Трагично, горестно, бедственно звучали ее стихи, вызванные войною. Цветаева сохранила позицию человека, потрясенного вселенской скорбью. Но голос в защиту страдающего человека хорошо слышен в ее стихах. В стихотворении “Белое солнце и низкие, низкие тучи” бедствие народа пронзило душу Марины Цветаевой:
Чем прогневали тебя эти серые хаты, – Господи! – и для чего стольким простреливать грудь? Поезд пошел, и завыли, завыли солдаты, И запылил, запылил отступающий путь…
В годину народного горя Цветаева восприняла народный плач и откликнулась на него всемсердцем. Вместе с народным горем в ее стих вошло и народное слово. Цветаева жила, как все, бедствовала, как все, и это роднило ее с множеством людей. В стихах мы слышим цветаевскую ненависть к “буржуазности” и к миру “сытых”:
Два на миру у меня врага, Два близнеца, неразрывно слитых:Голод голодных – и сытость сытых!..
Она была на стороне “голодных”, а не “сытых” и всегда любила подчеркнуть это важное для нее обстоятельство. “…Себя причисляю к рвани”, – сказано ею в одном из стихотворений тех лет. В годы революции она по достонству оценила трубный глас Маяковского:
Превыше крестов и труб, Крещенный в огне и дыме, Архангел-тяжелоступ – Здорово, в веках, Владимир!
Ее лирика годов революции и гражданской войны проникнута печалью, когда она была поглощена ожиданьем вестей от мужа.
“Я вся закутана в печаль, – писала она. – Я живу печалью”.
В 1922 году Марина Цветаева эмигрировала за границу. Первые три года она жила в Праге. Много писала. Закончила поэму “Молодец”, привезенную с собой, писала стихи, посвящен ные разлуке с родиной.

В эмиграции Цветаева часто обращается к прозе. Пишет мемуарные статьи, посвященные Волошину, Мандельштаму, Белому. В эмиграции она не прижилась.

Все чаще и чаще ее стихи отвергались и газетами, и журналами. Нищета, унижение окружали поэта со всех сторон, но Цветаева продолжала работать каждый день и каждый свободный час. Одиночество, невозможность работать, мысли о гибели мужа привели к самоубийству.

31 августа 1941 года Марины Цветаевой не стало.
Поэт умирает – его поэзия остается. Исполнилось пророчество Цветаевой, что ее стихам “настанет свой черед”. Сейчас они вошли в культурную жизнь мира, в наш духовный обиход, заняв высокое место в истории поэзии.
Марина Цветаева – это звезда первой величины. Для нее поэзия не работа, не ремесло, а духовное состояние, единственный способ существования. Насыщенность образов, емкость и краткость – все качества, каких от поэзии требуют не прошедшие, а наши годы. Более пятидесяти лет тому назад на вопрос одной парижскй газеты: “Что вы думаете о своем творчестве?” Марина Цветаева ответила строками из своего раннего стихотворения:
…моим стихам, как драгоценным винам, Настанет свой черед…
А в 1939 году она заявила:
Моим стихам – всегда будет хорошо…
Обе “формулы писательской судьбы” Марины Цветаевой сегодня сбылись.