М. Эпштейн

<

p>В поэзии Г. Державина отдельные пейзажные мотивы впервые приобретают самостоятельное художественное значение.
У М. Ломоносова пейзаж – это целостная картина природы во всех ее составляющих; у Г. Державина выделяются и поэтизируются времена года, представители флоры и фауны, явления атмосферы, о чем свидетельствуют сами названия стихотворений: “Зима”, “Лето”, “Облако”, “Соловей”, “Ласточка”, “Синичка”, “Похвала комару”. Природа впервые приобретает самодовлеющий, отдельный от социального и

естественнонаучного, поэтический интерес. При этом для Державина природа не только космос и стихии, но и живые существа: птицы, насекомые, рыбы.

Гораздо внимательнее Державин к атмосферическим явлениям: воздуху, облакам; у него впервые поэтизируется радуга, лунный свет (“Видение Мурзы”, 1783-1784, опубл. 1798, “На выздоровление Мецената”, 1780 или 1781), что предвосхищает знаменательную традицию русской лунной поэзии – от В. Жуковского до С. Есенина. Удивительно сочетается в Державине любовь к грандиозным, стихийным явлениям природы: вулкану, водопаду – с пристальностью к мельчайшим звуковым и цветовым

оттенкам, повторам, к эху и отражению предмета в воде.

Классицистическая величавость уступает место барочной изысканности и причудливости пейзажа, изобилующего мелкими, не обязательно “типическими” подробностями.
Державин ввел в русскую поэзию мрачный, таинственно-зловещий пейзаж (бледная луна, свист бури, ревущие волны – “Водопад”, опубл. 1798, “На выздоровление Мецената”), получивший дальнейшее развитие в сентиментальной и романтической поэзии – у Н. Карамзина и В. Жуковского. Барочному принципу живописания соответствует и открытый Державиным для русской поэзии пейзаж экзотический, кавказский пейзаж, сочетающий “ужасы, красы природы” (“На возвращение графа Зубова из Персии”, 1797). Другое излюбленное поэтом переплетение ландшафтных и технических мотивов (“машины зимы” – в “Зиме”, “стон мехов подъемных” – в “Водопаде”) открывает выход в пейзажное мышление ХХ века (В.

Хлебников, Н. Заболоцкий и др.).
Если Ломоносов тяготеет к естественнонаучной поэзии, то Державин – к метафизике природы. Свидетельством этого являются не только собственно философические стихотворения (“Бог”, 1784; “На умеренность”, 1792), но и впервые развитый им в русской пейзажной лирике прием аналогий: стихотворение строится из двух частей – пейзажно-описательной и обобщенно-дидактической. Так, “Ключ” – это вдохновение, “Павлин” – пышность, “Облако” – тщеславие, “Лебедь” – слава, “Ласточка” – бессмертие; условность и аллегоричность этих изображений природы не помешали им стать важнейшей вехой на пути к натурфилософской лирике Ф. Тютчева, тоже часто использующей пример аналогии (“Фонтан” и др.).
Вклад Державина в формирование национального пейзажа определяется тем, что у него впервые заметное место занимают осенние и зимние мотивы, почти отсутствующие у предшественников.
(Источник: “Природа, мир, тайник вселенной…”)