Институт снов в русской литературе 19 века

“Гипнос… в греческой мифологии – персонификация сна, божество сна, сын Ночи и брат Смерти… Гипнос спокоен, тих и благосклонен к людям, в противоположность беспощадной Смерти…” “Морфей… в греческой мифологии – крылатое божество, один из сыновей Гипноса… Принимая различные человеческие формы… он является людям во сне”. Как мы видим, в древнегреческой мифологии Гипнос тих, благосклонен к людям, но он находится в опасном родстве со Смертью…

Сон всегда был тайной, загадкой для человека. Как всякая тайна, он

необыкновенно привлекателен, недаром вокруг этой загадки столько всего: и народные верования, и сказки, и предсказания, колдовство… Интерес к снам характерен для всех эпох человеческой культуры. К постижению феномена сна стремилась наука, недаром сейчас создан Институт снов.

Платон считал, что сны могут служить источником творческого вдохновения, Аристотель – продолжением деятельности.

Проблема снов занимает особое место в медицине, особенно в психологии, в области исследования бессознательного. Систематическую теорию создал знаменитый психиатр Фрейд: сон – это иллюзорное осуществление

вытесненных желаний. Другой психиатр, Юнг, рассматривает сны как предшественников будущих тенденций развития личности. Наука открыла связь снов с мифами, а также универсальный характер ряда образов и символов, что в свою очередь было подхвачено литературой, особенно романтизмом.

Романтики считали, что сны играют решающую роль в творческом процессе. Большой интерес к снам был у символистов.

Сны – одна из самых привлекательных и распространенных сфер человеческого духа как для писателей, так и для читателей. Чтобы в этом убедиться, достаточно привести произведения, в названиях которых присутствует само слово “сон”: “Сон в летнюю ночь” Шекспира, “Жизнь есть сон” Кальдерона, “Сон смешного человека” Достоевского. Особенно сны привлекают поэтов: ведь лирика непосредственно выражает чувства поэта. Первые, подсказанные памятью названия стихов: два “Сна” у Лермонтова, “Сон”, “Сновидение” у Пушкина, “Сон на море” Тютчева, “Сон”, “Сны раздумий небывалых” Блока, “Сон и жизнь”, “Смерть – это ночь, прохладный сон…” Гейне, “Сон” Байрона и т. д. Рассмотрим, какую функцию “выполняет” сон в произведениях разных прозаических жанров на примере наиболее известных произведений русских писателей.

Сон в художественном произведении может служить тем же целям, что и “эзопов язык”, являясь как бы аллегорией, иносказанием.

Как правило, таким снам присуще логическое построение, дидактичность, то есть нравоучение, поучение. Например, сон из “Путешествия из Петербурга в Москву” Радищева (глава “Спасская Полесть”). Путешественнику снится сон. “Мне представилось, что я царь, шах, хан, король, бей, набоб, султан или какое-то сих названий нечто, сидящее во власти на престоле”. Здесь все атрибуты власти, военной славы: на весах, с одной стороны, закон милосердия, с другой – закон совести.

С подобострастием смотрят на владыку государственные чины, в отдалении – народы. “Иной вполголоса говорил: он усмирил внешних и внутренних врагов, расширил пределы отечества… Другой восклицал: он обогатил государство, расширил внутреннюю и внешнюю торговлю…” Юношество восклицало, что “он правдив, закон его для всех равен, он почитает себя его первым служителем”. Льются потоки восхвалений, но среди присутствующих одна женщина “являла вид презрения и негодования”.

Неизвестная “именует себя Прямовзорой и глазным врачом”. Она заявила, что у правителя на обоих глазах бельмо, и очистила его глаза. “Ты видишь теперь, что ты был слеп, и слеп всесовершенно. Я есть Истина”.

И увидел правитель, что власть его жестока, подданные его ненавидят, всюду ложь, гибель; “знаки почестей, им раздаваемые, всегда доставались в удел недостойным”. Глава заканчивается словами: “Властитель мира, если, читая сон мой, ты улыбнешься с насмешкою или нахмуришь чело, ведай, что виденная мною странница отлетела от тебя далеко и чертогов твоих гнушается”. Современники Радищева в правителе не без основания увидели Екатерину II, но все же Радищев имеет в виду не только конкретного властителя; он считает, что царская власть всегда зло. “Эпиграфом к своей книге Радищев не случайно избрал стих из поэмы своего старшего современника В. К. Тредиаковского “Тилемахида”, слегка изменив его: “Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лайяй”.

Чудище – это екатерининское самодержавие; стих взят из того места поэмы, где рассказывается о муках, которым подвергаются в Тартаре, подземном царстве мертвых, злые цари” Сон у Радищева имеет аллегорический характер, служит не только целям разоблачения, но и призыва, нравоучения. Это способ, средство выражения идеи и ничего общего не имеет с каким-либо подобием реального сна, настолько он объемен, логичен, детален и т. д.

Близки к этому сну и сны Веры Павловны из романа Чернышевского “Что делать?”. Знаменитый четвертый сон представляет собой утопию: Чернышевский рисует картину будущего социалистического общества. Здесь подробно говорится обо всех сферах устройства общества, о труде, отдыхе, науке, искусстве. Главная тема – равенство, свобода людей, всеобщее благоденствие.

У Чернышевского было много предшественников (Платон, Т. Мор, Т. Кампанелла), которые представляли схемы идеального государства. Чернышевский в своем произведении обратился к форме сна, в котором, как и у Радищева, “гидом” Веры Павловны была женщина, близкая к радищевской Истине.

Как и у Радищева, сон в романе Чернышевского рационалистичен, выстроен по логическим законам и тоже заканчивается призывом. “Будущее светло и прекрасно. Любите его… работайте для него, приближайте его…” – восклицает Чернышевский. Другого рода утопия в романе Гончарова “Обломов”. Это глава “Сон Обломова”, имеющая самостоятельное значение.

В предисловии к роману литературовед В. И. Кулешов пишет: “Гончаров решил целиком вставить ранее опубликованный “Сон Обломова”, придав ему в общей композиции своего рода символическое значение… В составе романа “Обломов” этот ранний очерк стал играть роль предварительной истории, важного сообщения о детстве героя…

Читатель получает важные сведения, благодаря какому воспитанию герой романа сделался лежебокой. Поскольку ленивая спячка стала “стилем жизни героя и не раз ему являлись сновидения, мечты, переносившие его в мир грез, воображаемые царства, то естественным оказывался для него и “Сон Обломова”. Уникальное же его присутствие с особым заглавием в композиции романа приобретало некое символическое значение, давало читателю возможность осознать, где и в чем именно эта жизнь “обломилась””.

Но это не все, что включает в себя замечательный эпизод.