Эпическое произведение Пушкина поэма “Руслан и Людмила”

Работа А. С. Пушкина над поэмой “Руслан и Людмила” (1820), задуманной и начатой им еще в лицее, продолжалась почти до самой ссылки поэта, т. е. около трех лет. Ни над одним своим произведением, за исключением “Евгения Онегина”, не работал он так долго и так упорно. Уже одно это показывает, какое большое значение он придавал своей поэме, явившейся первым до конца осуществленным крупным его стихотворным произведением с чншроким эпическим содержанием.

В поэме было немало традиционного.

Сам Пушкин вспоминал” в связи с ней Вольтера

как автора “Орлеанской девственницы”, в свою очередь своеобразно использовавшего традицию рыцарской поэмы итальянского “поэта эпохи Возрождения Ариосто “Неистовый Роланд”. “Внуком” Ариосто Пушкин именовал Вольтера в своем “Городке”. Хорошо были известны Пушкину и опыты русской шутливой и сказочно-богатырской поэмы последней трети XVIII – начала XIX в. В лицейские годы он зачитывался “Елисеем” В. И. Майкова, восхищался “Душенькой” И. Ф. Богдановича. Знаком он был и с попытками литературных обработок устного народного творчества (“Русские сказки” В. А. Левшина).

Следы

всего этого можно без особого труда обнаружить в “Руслане и Людмиле”. Но это именно только следы. В целом же поэма Пушкина, использовавшего самые разнообразные опыты своих предшественников, является произведением пусть еще во многом юношески-незрелым, но замысел пушкинской поэмы не был случаен: наоборот, он прямо соответствовал закономерности общественного и литературного развития того времени.

Под влиянием исторических событий начала века, в особенности Отечественной войны 1812 г., вызвавшей большой патриотический подъем в широчайших кругах русского общества, среди крупнейших представителей новых течений в литературе возникает потребность в противовес героическим поэмам классицизма. По существу весьма мало связанным с русской действительностью, создать на материале национальной древности и фольклора поэму романтическую. Способствовало этому и недавнее опубликование “Слова о полку Игореве”, и выход в свет сборника “Древние русские стихотворения” Кирши Данилова. Попытки создать “отечественную” поэму предпринимают, как мы знаем, и К. Н. Батюшков и В. А. Жуковский.

Однако ни тому, ни другому осуществить это не удается. Отечественную поэму нового типа создал молодой Пушкин. Именно это и имеет в виду знаменитая надпись, сделанная Жуковским на своем портрете, подаренном им Пушкину в день окончания “Руслана и Людмилы”: “Победителю ученику от побежденного учителя”.

Широко используя в своей новой поэме еще с детства, со слов няни запомнившиеся сказочные образы и мотивы, поэт свободно и непринужденно смешивает их и перемежает прочитанным, литературными реминисценциями. Но несмотря на достаточно ограниченную в этом отношении “романтическую” “народность” пушкинской поэмы, что становится особенно наглядным, если сопоставить ее с написанным позднее вступлением к ней (“У лукоморья дуб зеленый…”), в поэме впервые в истории этого жанра в русской литературе стал ощутим народный “русский ДУХ”: она “Русью пахнет”.

Не “небесное”, а “земное” пушкинской поэмы ярко проступает в разработке образов героев. Преодолевая традиционное прямолинейно-схематическое деление персонажей па добродетельных и порочных, Пушкин, несмотря на сказочный сюжет, довольно живо и широко развивает разнообразные характеры действующих лиц. Особенно примечателен в этом отношении образ одного из трех соперников Руслана – обжоры и хвастуна, труса и враля Фарлафа, разработанный больше в комическом, чем в “злодейском”, ключе и напоминающий не только созвучием имен, но и по существу знаменитого шекспировского героя Фальстафа.

Равным образом в сказочную ткань поэмы искусно вплетено несколько ярких поэтических зарисовок древнерусской жизни и древнерусского быта (свадебный пир в гриднице князя Владимира, битва киевлян с печенегами), материал для которых Пушкин заимствовал из только что появившихся и жадно прочитанных им томов “Истории государства Российского” Н. М. Карамзина. “Реалистичность” изображения героев и романтический “историзм” “Руслана и Людмилы” еще так же относительны, как и “народность” поэмы. Но для русской литературы того времени даже и это являлось замечательным новым словом, выдающимся художественным открытием. Пушкин “первый вывел на сцену в “Руслане и Людмиле” людей, а не тени”,- замечал один из критиков-современников.

Особенный вес приобретает это замечание, если сопоставить и в данном отношении Пушкина с Жуковским. Из мира теней “Двенадцати спящих дев” в “Руслане и Людмиле” мы попадаем в мир, населенный людьми, наделенными не “тощими мечтаниями любви идеальной” (упрек, делавшийся А. С. Грибоедовым в адрес баллад Жуковского), а вполне реальными, земными желаниями и страстями. Этому соответствует и совсем иной колорит пушкинской поэмы.

Взамен окутанной туманами, озаренной таинственным лунным сиянием балладной действительности Жуковского перед нами, хотя и условно сказочный, но яркий, полноцветный, полный красок, движения мир, пестрый и разнообразный, как сама жизнь.

С этим разнообразием содержания связано и жанровое новаторство пушкинской поэмы, имевшее исключительно большое, принципиально важное значение. Уже Г. Р. Державин, соединив в своей “Оде к Фелице” “патетическое” и “забавное”, стал на путь разрушения рационалистической поэтики классицизма, предписывавшей строжайшую разграниченность различных литературных жанров. Тем не менее деление литературы на не смешивающиеся между собой жанры продолжало в основном сохраняться и в период господства сентиментализма и раннего романтизма. В своей поэме, продолжая почин Державина и используя возможности, открываемые эпической природой замысла, Пушкин значительно продвинулся по пути освобождения литературы от рационалистических жанров, соединяя в рамках одного произведения героическое и обыденное, возвышенное и шутливое, драматическое и пародийное.

Большинство критиков не могли “отнести поэму” к одному “из” ранее существовавших видов литературы, хотя находили в ней отдельные элементы их всех. Мало того, наряду с эпическим в поэме присутствовало и ярко выраженное лирическое начало – личность автора, который скреплял весь этот разнообразный и разнохарактерный материал в единое художественное целое. Обращенная к друзьям и “красавицам”, поэма продолжала традицию “легкой поэзии”, представляя собой как бы дружеское послание, развернутое в большое повествовательное полотно.

В зависимости от содержания авторский рассказ приобретал то ту, то иную окраску, но неизменно сохранял свой непринужденный, “игривый” тон, неуловимо сочетавший лирику с иронией – с тем “веселым лукавством ума”, которое сам Пушкин особенно ценил в крыловских баснях, считая его одной из существенных примет русского народного характера.