Барнаульские сюжеты
Герб Барнаула поражает не искушенный в геральдике взгляд сочетанием несочетаемого. Вверху – по зеленому полю “летит степная кобылица”, а внизу – огромной неповоротливой тумбой расположилась дымящаяся доменная печь. Это сопряжение статики и динамики можно трактовать по-разному. Для всех стремительных начинаний нужна прочная основа…
Душа рвется ввысь и вдаль, но что-то тяжелое и косное тянет ее вниз… Поэзия и материя… Дух и проза…
Короче, Барнаул с самого начала обещал загадку. Может быть, именно желание ее разгадать
Было раннее Утро заключительного дня Методической недели, через несколько часов должно было начаться мое выступление перед словесниками Алтайского края, после которого они разъезжались по домам, а я лежал на жесткой скамейке в зале
Однако какие-то высшие силы – не иначе при содействии работников АИПКРО – что-то там поколдовали, и внезапно именно наш самолет среди прочих разных, экстренно приземлившихся в Кемерово, подали под посадку. Каким-то чудом мне удалось успеть на встречу с учителями, правда, без всякого отдыха после бессонного ночного перелета и с полуторачасовым опозданием. Все это время алтайские учителя – самые терпеливые на свете, теперь я точно это знаю – не расходились, а ждали “московского гостя”.
Встреча наша длилась несколько часов. Мы говорили о газете, о том, зачем она нужна и какие возможности предоставляет словеснику, о наших новых рубриках и проектах, о том, что хотелось бы видеть на страницах “Литературы”. Мы обсуждали принципы построения современного урока и те приемы, которые позволяют уроку стать живым и интересным.
Боюсь, что от усталости я местами заговаривался и нес околесицу, за что прошу прощения у моих слушателей, но мне запомнилось другое. Какие же замечательные лица у алтайских учителей! Как тепло и искренне они принимают выступающего перед ними человека! Как живо реагируют и заинтересованно слушают!
Когда видишь таких учителей, хочется самому бросить все и сесть за парту, чтобы учиться у них.
Возможность в прямом смысле сесть за парту предоставилась мне уже на следующий день, в школе № 60, где давала свой урок Вера Николаевна Есликовская – один из лучших барнаульских словесников ( На фото ). Тема вроде бы была обычная – “Анализ эпизода “Признание Раскольникова Соне””, но на уроке она повернулась совершенно неожиданными гранями. Поначалу мне показалось, что тот уровень разговора, который предлагает Вера Николаевна, не под силу десятиклассникам – простым, неотобранным микрорайонным ребятам. Ведь речь пошла сразу о символике, о деталях, которые оказываются значимыми не напрямую, а в подтексте.
Причем часть из этих деталей была вовсе не очевидной, часть весьма спорной. Очень скоро мне захотелось возражать. Например, я начал вместе с учениками зарисовывать проекцию комнаты Сони, чтобы выяснить, действительно ли она, как утверждает учитель, похожа на… топор. “Да нет же, не топор это! Тут совсем другое…” – стал говорить мне коллега-словесник, который сидел рядом и, как оказалось, тоже рисовал и лихорадочно что-то выискивал в тексте.
И вдруг мне все стало понятно: Вера Николаевна сделала так специально, чтобы, не соглашаясь, удивляясь, споря, мы все, ученики и “зрители”, незаметно Втянулись в работу.
Мы и действительно этого не заметили. Я, например, поймал себя на том, что безостановочно пишу в своей тетради, причем не только то, что слышу на уроке, но и то, что начинает мне, много раз читавшему Роман, приходить в голову впервые. Так ли важно, например, что стол покрыт синей скатертью?
Точно ли свеча на столе – символ молитвы? Кто кого приглашает сесть – хозяйка гостя или наоборот? Что значит раскольниковское “Руки не давай”? Какой смысл имеет у Достоевского словосочетание “такая минута”?
Вопросы, вопросы… Пожалуй, и возникшие вопросы – это тоже итог урока, да еще какой.
“Может быть, вам показалось, что ученики мало говорят? – сказала мне потом Вера Николаевна. – Но я их специально не тороплю. Мне одна девочка как-то призналась, что она читает текст уже после моего урока – только тогда она наконец его понимает. Важно, что у них возникает желание читать”.
И ведь верно: все мы, словесники, как-то без обсуждения решили, что Дети должны читать До урока, читать то, что задано, а мы вступаем с ними в диалог по поводу прочитанного. Но для определенной части детей этот ход не работает, потому что им трудно и непонятно и они действительно готовы читать только После того, как узнали, что же они должны увидеть в тексте. Не учитывать этого факта – значит потерять таких детей, не разбудить в них интереса к чтению.
В этой связи выглядят абсурдными и старое требование проверяющих, чтобы на уроке ответило как можно больше детей (они даже любят отмечать галочками, кто и сколько раз что-то сказал), и новомодная рефлексия, которой теперь принято завершать чуть ли не каждый урок. У ребенка должно быть право на уроке молчать. А задача учителя – понять, что стоит за этим молчанием, и ни в коем случае не мешать молчанию творческому, внутри которого зарождаются понимание или своя мысль.
И еще, просматривая свои записи после урока, я понял, почему литература и сложный разговор на уроке так важны даже в самом слабом классе (и может быть, в слабом классе больше, чем где бы то ни было). Жизнь ведь тоже текст. Каждый ее элемент живет одновременно в двух ипостасях.
С одной стороны, он плоскостно-реален и включен в сюжетную цепочку таких же поверхностных элементов. С другой – символичен и объединен на глубинном уровне с символическими проекциями других элементов. Разгадывая сложное построение литературных текстов, мы одновременно учимся видеть сложное и неоднозначное в жизни.
В этой репетиции есть “высокое значенье”.
Урок Веры Николаевны стал поводом для плодотворнейшей дискуссии, которую мы провели с работниками кафедры филологического образования АИПКРО О. А. Староселец, Н. А. Резапкиной, Е. Н. Заречновой, О. В. Фроловой. Вопросы этой дискуссии из разряда вечных – о целях и задачах преподавания, о технологиях и опасности их абсолютизации, об ученике и учителе на уроке, о границах в интерпретации, задачах автора и читательском произволе. И хотя ответов и рецептов тут нет, но, может быть, смысл как раз в том и состоит, чтобы время от времени опять задавать себе эти вопросы? Я очень благодарен барнаульским коллегам за напоминание об этой необходимости, за возможность профессионального общения – и за приглашение приехать еще.
На этот раз, надеюсь, уже без экстренных посадок.
P. S. От Кемерова приглашения тоже принимаются.