Внешний и внутренний сюжеты

<

p>Антон Павлович Чехов как никогда ощутил устарелость ряда основных приемов, характерных для традиционной драматургии. Уже в “Чайке” (1896) он наметил “иные пути для драмы”. Именно там главный герой (Треплев) произносит знаменитый монолог о современном театре с его морализмом, утверждая, что это – “рутина”, “предрассудок”.

Чехов строит свой театр на недосказанном, на аллюзиях, намеках, полутонах, настроениях, взрывающих изнутри традиционные формы.
Ранее сценическое действие должно было быть динамичным и выстраивалось

в первую очередь как столкновение характеров. Сюжет и интрига драмы развивалась в рамках заданного и четко разработанного конфликта, носящего преимущественно социально-этический характер.
В драме Чехова конфликт носит принципиально другой характер. Его особая природа позволяет обнаружить в его произведениях внутреннее и внешнее действие и подобного же плана сюжет. Причем главным является не внешний традиционный сюжет, а внутренний, “второй план” или “подводное течение” по определению Вл.

И. Немировича-Данченко.
Внешний сюжет “Вишневого сада” состоит в смене владельцев

дома и сада, продаже с молотка родового имения. В юношеские годы Чехов уже обращался к этой теме в “Безотцовщине”, где, правда, она была второстепенной. Сюжет пьесы может быть рассмотрен в плоскости социальной проблематики и соответствующим образом прокомментирован. Представитель “третьего сословия”, предприимчивый и деловитый купец противостоит образованным, но не приспособленным к жизни дворянам.

Фабула пьесы заключается в разрушении идиллической жизни “дворянских гнезд” и наступлении новой, гораздо более жестокой, исторической эпохи. Такая однозначная и прямолинейная трактовка конфликта была весьма далека от изначального авторского замысла.
Сюжет пьесы “Вишневый сад” построен нестандартно. В нем отсутствует завязка конфликта, так как нет внешне выраженного противоборства сторон и столкновения характеров.
Купец-приобретатель Лопахин далеко не чужд сентиментальности. Например, встреча с Раневской долгожданное и волнующее событие для него: “…Хотелось бы только, чтобы вы мне верили по-прежнему, чтобы ваши удивительные, трогательные глаза глядели на меня, как прежде. Боже милосердный!

Мой отец был крепостным у вашего деда и отца, но вы, собственно вы, сделали для меня когда-то так много, что я забыл все и люблю вас, как родную… больше, чем родную”.
Но в то же время Лопахин остается человеком своего предпринимательского сословия – прагматиком и человеком дела. Так, уже в первом действии он радостно предлагает заманчивый проект: “Выход есть… Вот мой проект.

Прошу внимания! Ваше имение находится только в двадцати верстах от города, возле прошла Железная дорога, и если вишневый сад и землю по реке разбить на дачные участки и отдавать потом в аренду под дачи, то вы будете иметь самое малое двадцать пять тысяч в год дохода”.
Однако, это “выход” в совсем другую, материальную плоскость – плоскость пользы и выгоды. Потому эстетам-хозяевам сада он представляется “пошлым”, поскольку в нем нет “красоты”. Действительно, внешне нет никакого противостояния.

С одной стороны есть мольба Раневской о помощи: “Что же нам делать? Научите, что?” С другой – предложение Лопахина помочь: “Я вас каждый день учу. Каждый день я говорю все одно и то же”.

Персонажи словно разговаривают на разных языках, совершенно не понимая (и не стараясь понять) друг друга. В этом смысле показателен диалог во втором действии:
“Лопахин. Надо окончательно решить – время не ждет. Вопрос ведь совсем пустой. Согласны вы отдать землю под дачи или нет?

Ответьте одно слово: да или нет? Только одно слово!
Любовь Андреевна. Кто это здесь курит отвратительные сигары… (Садится.)
Гаев. Вот железную дорогу построили, и стало удобно. (Садится.) Съездили в город и позавтракали… желтого в середину! Мне бы сначала пойти в Дом, сыграть одну партию…
Любовь Андреевна. Успеешь.
Лопахин. Только одно слово! (Умоляюще.) Дайте же мне ответ!
Гаев (зевая). Кого?
Любовь Андреевна (глядит в свое портмоне). Вчера было много денег, а сегодня совсем мало. Бедная моя Варя из экономии кормит всех молочным супом, на кухне старикам дают один горох, а я трачу как-то бессмысленно… (Уронила портмоне, рассыпала золотые.) Ну, посыпались… (Ей досадно.)
В пьесе противостоят различные жизненные позиции, но никак не борьба характеров. Лопахина будто не слышат, вернее, не хотят слышать. У зрителя сохраняется иллюзия, что именно ему предстоит сыграть основную роль покровителя и друга и спасти от гибели самое ценное, самое дорогое – вишневый сад.
Кульминация сюжета совпадает с развязкой. Двадцать второго августа вишневый сад продают с аукциона. Разрушены надежды на то, что все как-нибудь обойдется.

Несмотря на то, что вишневый сад и имение проданы, в судьбах действующих лиц ничего не изменилось. Развязка внешнего сюжета даже кажется внешне оптимистичной:
“Гаев (весело). В самом деле, теперь все хорошо. До продажи вишневого сада мы все волновались, страдали, а потом, когда вопрос был решен окончательно, бесповоротно, все успокоились, повеселели даже…

Я банковский служака, теперь я финансист… желтого в середину, и ты, Люба, как-никак, выглядишь лучше, это несомненно”.
Чехов отступил от канонов классической драмы в организации внешнего действия. Центральное событие пьесы происходит на где-то на “периферии”, за сценой. По логике, это всего лишь частный эпизод в непрерывном круговороте жизни.
В пьесе единое сюжетное движение синтезирует внешнее действие (событийный ряд) и внутреннее его проявление (эмоционально-смысловой ряд). Прежде всего, Чехова интересует будничное течение жизни и течение времени. Внешний сюжет пьесы – продажа имения за долги – перекликается с внутренним сюжетом, где человек предстает в бесконечном потоке времени. Вывод здесь может быть только один: “…Время идет”.

В этом и заключается узловой философский конфликт пьесы. “Вишневый сад” размышляет о том, что делает с человеком время и в какие отношения вступает он с этой неукротимой силой.