Анализ стихотворения Ахматовой «Поэт»

Произведение, написанное в 1959 г., является частью поэтического цикла «Тайны ремесла». Источники вдохновения, этапы творческого процесса, взаимоотношения с Музой и читателями — стихотворения, вошедшие в цикл, отражают личный опыт Ахматовой, захватывая четверть века ее сложной судьбы. Вместе с тем «Тайны ремесла» можно рассматривать как фрагмент интертекста, подытоживающий размышления о природе и предназначении дара художественного слова в контексте основных тенденций русской лирики.

Позиция автора-творца подчеркнуто реалистична:

в стихотворных текстах цикла преобладают спокойно-рассудительные, иногда иронические или нарочито приземленные интонации. Возвышенный образ Музы из одноименного творения смело рифмуется с разговорным «обуза». К подобному пласту лексики относятся глагол «оттреплет» и предикат «ни гугу», передающие недовольство лирического «я» непредсказуемостью и непостоянством своей покровительницы.

Настроение и стилистика зачина «Поэта» напоминают интонации, господствующие в упомянутом выше произведении: он открывается с пренебрежительной фразы «подумаешь». Лексема «работа»

перекликается с понятием «ремесло», ключевым в рамках цикла и восходящим к декларациям акмеистов, в 10-е гг. XX в. образовавших собственный «Цех поэтов».

Опыт прошлого окрашен иронической оценкой современника, переносящего творческий труд в категорию «беспечного житья».

Рассуждения, поясняющие полушутливую позицию героя, располагаются в центральной части стихотворения. Истинному поэту ясно, где именно черпать вдохновение: источниками впечатлений могут служить звуки музыки и картины природы. Образы страдающего «бедного сердца», «блещущих нив», родных туманных далей, молчаливых сосен настойчиво отсылают читателя к многочисленным примерам из поэзии XIX в. Интертекстуальные связи обнаруживаются не только на уровне образной структуры.

Иронически копируется излюбленный классиками прием параллелизма, когда эмоции героя сопоставляются с картинами пейзажа.

Реминисценции, призванные напомнить о высокой миссии стихотворца, разбавляются оригинальной метафорой «дымовая завеса», несущей в себе явные признаки военно-морской терминологии. Перебивка элементов возвышенного стиля порождает дополнительный комический эффект.
Немаловажно, каким способом действует поэт: он выдает за свое, подслушивает, берет «налево и направо». «Беззастенчивое» поведение напоминает повадки карточного шулера, что соответствует тенденции к намеренному снижению образа.

В последнем катрене происходят существенные изменения в стилистике: на смену неопределенным формам глагола приходят личные, 1 л. ед. ч. Если основная часть текста посвящена ироническому описанию типичных привычек беззаботных питомцев Музы, то в финале лирическое «я» говорит исключительно о себе. Стороны «жизни лукавой» и особенно тайны «ночной тишины» — объекты пристального внимания субъекта речи.

Рассуждения о естественной природе таланта звучат в знаменитом » Мне ни к чему одические рати…» Появление стихов сравнивается с ростом жизнелюбивых сорных растений: одуванчика, лопуха, лебеды. Наряду с визуальными образами в число вдохновляющих включаются звуковые и обонятельные ориентиры. Весь перечень объединен по признаку обыденности, незначительности.

Искренний самоотчет Ахматовой изобилует интертекстуальными связями, и первым из пунктов «соприкосновения» стоит назвать пушкинское наследие. В анализируемом тексте переосмысливается идея об особой чувствительности, отзывчивости творческого дара, которая появилась в бессмертных строках «Пророка».