«НЕОСПОРИМО ПЕРВЕНСТВО МОСКВЫ…» (тема Москвы в поэзии М. Цветаевой)

«НЕОСПОРИМО ПЕРВЕНСТВО МОСКВЫ…» (тема Москвы в поэзии М. Цветаевой)

Жизнь М. Цветаевой была связана с Москвой так же, как жизнь А. Ахматовой с Петербургом. Родной город — одна из основных тем ее творчества. Особенно ярко она раскрыта в цикле «Стихи о Москве», написанном в 1916 году.

Уже в первом стихотворении цикла Москва — «дивный» и «мирный» город — воспринимается как нечто чрезвычайно масштабное, всемирное:

Облака — вокруг,

Купола — вокруг,

Надо всей Москвой —

Сколько хватит рук!

Москва

— не земное явление, а небесное, то есть прежде всего духовное. Основной ее атрибут, повторяющийся в цикле, — «сорок сороков» церквей. Это значит, прежде всего, что Москва для М. Цветаевой — воплощение христианства, но самое главное — это святыня, которая бережно хранится и дарится только самым любимым людям:

Из рук моих — нерукотворный град

Прими, мой странный, мой прекрасный брат.

Называя Москву «нерукотворным градом», М. Цветаева верила в то, что она воплощает в себе вечность, она никогда не перестанет быть центром России и главным городом для каждого русского человека:

Москва!

Какой огромный

Странноприимный дом!

Всяк на Руси — бездомный,

Мы все к тебе придем.

Ведь Москва у М. Цветаевой еще и символ необузданной свободолюбивой души, стихии чувств:

Греми, громкое сердце!

Жарко целуй, кровь!

Ох, этот рев зверский!

Дерзкая — ох! — кровь…

Именно Москву М. Цветаева воспринимала как «свой» город, единственно прекрасный и равный ей:

У меня в Москве — купола горят…

Только Москва могла для поэтессы стать тем, что называют «домом», только в Москве она не чувствовала себя лишней, только там была свободна, и только в этом городе она может обрести покой:

В дивном граде сем,

В мирном граде сем,

Где и мертвой мне

Будет радостно…

Но не памяти хотела М. Цветаева, а верила в то, что душа ее может успокоиться там, где ей было легко:

Вечной памяти не хочу

На родной земле!

М. Цветаева знала, что Москва всегда будет помнить и ее «смех… коим всех морочу», и «божественную смуту» ее бумаг, как и сама М. Цветаева помнила всегда звон колоколов московских церквей, помнила Кремль и «жаркие» кисти рябины.

Сколько бы ни прожила М. Цветаева вне России, сколько бы ни прошла верст, но неизменным осталось одно: «Забыть Россию — может бояться лишь тот, кто Россию мыслит вне себя. В ком она внутри — тот потеряет ее лишь вместе с жизнью».