Шарлотта кестнер – героиня романа Томаса Манна “Лотта в Веймаре”

Исторический прототип – Шарлотта Кестнер, урожденная Буфф, с которой Гете в молодости познакомился в Вецларе и описал их отношения в романе “Страдания молодого Вертера”. Ш. К. у Томаса Манна – женщина лет шестидесяти, довольно полная, с выцветшими голубыми глазами и пепельно-серыми волосами, некогда бывшими золотистыми.

В погожий сентябрьский день 1816 года она приезжает в Веймар, спустя почти сорок пять лет после событий, описанных в “Страданиях молодого Вертера”, чтобы встретиться с Гете, достигшим вершин славы. Веймарцы

потрясены и польщены, что их посетила “вертеров-ская Лотта”, они порой бестактно и навязчиво напоминают ей о прошлом. Она много пережила и не может себе толком объяснить, почему у нее вдруг возникло желание посмотреть на “великого Гете”, много лет назад подарившего ей бессмертие.

Образ Ш. К. в сопоставлении с образом олимпийца Гете продолжает одну из главных тем в творчестве Т. Манна – “гений и человек”, точнее, “гений и человечность”.

История Ш. К. призвана раскрыть коллизию великого художника-творца, платящего одиночеством за свое избранничество. Каждый из тех, кто так или иначе

связан с Гете, желает встретиться и поговорить с Ш. К. о “веймарском гении”, отрешенном от людских дел и житейской суеты. Ш. К. в разговоре с секретарем Гете Римером понимает, что “Вертера ее молодости” окружает холод, что он пребывает на тех вершинах, куда не доходит тепло человеческих отношений. Ример считает, что любовь к Ш. К. была лишь

“использована” ради литературной славы. Беседы с веймарцами убеждают Ш. К., что друг ее молодости по-своему несчастен: он окружен не любовью, а поклонением. На приеме у Гете Ш. К. наряжается в платье “вертеровской Лотты”, на котором недостает одного банта, взятого когда-то влюбленным на память.

Гете воспринимает это как казус, иронически и надменно, что еще больше убеждает Ш. К., что перед ней совсем не тот человек, которого она любила в юности.

В отличие от Гете Ш. К. умеет сочувствовать людям, умеет вникнуть в их печали и радости, она понимает драму сына Гете – Августа, обреченного на роль “сына великого человека”. В последней сцене, во время таинственной встречи в карете, Ш. К. выступает с Гете на равных, хотя отлично понимает разницу “между великим человеком и незаметной женщиной”. Она не обвиняет Гете, а жалеет его: “Растрогаться ты уже не можешь – там, где мы, обыкновенные люди, и захотим растрогаться, ты хладнокровно сведешь все к чистой занимательности”. Гете признает и не признает обвинения Ш. К.: они расстаются – два не очень счастливых человека, каждый по-своему проживший долгую жизнь.

В Германии многие гетеанцы были обескуражены такой трактовкой “национального классика”, умалившей, как им казалось, величие Гете, хотя именно о величии и о его оборотной медали написан роман. С восторгом и симпатией образ Ш. К. был воспринят в Австрии, что подтвердила статья С. Цвейга “Лотта в Веймаре”. Роман несколько раз экранизировался.