Научная фантастика и детективы Конан Дойла

Научная фантастика писателя, куда, кроме «Затерянного мира» и «Отравленного пояса», входят повести «Открытие Рафлза Хоу», «Марракатовая бездна» и др., привлекает не столько научными гипотезами, сколько, снова же таки, приключенческой романтикой, экзотикой таинственных миров («первоначальное» плато в Южной Америке, дно Атлантики). Образ одаренного и эксцентричного профессора Челленджера, в образе которого гротескно соединились черты передового деятеля науки и «доисторического человека», — одно из наилучших достижений

писателя. В своих романтико-приключенческих рассказах, собранных им в сборниках «Рассказ возле камина», «Зеленый флаг», «Последняя галера» и др., автор выступает как последователь Э. По, варьируя темы и мотивы американского романтика — таинственные события во время полярной экспедиции («Капитан Полярной Звезды»), демоническая героиня («Джон Баррингтон Кроулз»), убийство человека в подземелье («Новые катакомбы») и т. д. Многие из этих рассказов художественно слабые, рассчитаны на сенсационный эффект (тема любви человека к мумии, которая воскресает и др.).

Но есть в этой

группе произведений неплохие детективные истории («Исчезновение экстренного влечения», «Человек с часами»), остроумные пародии на «ужасные» рассказы («Четырехугольный ящик»).

Для большинства читателей Дойл известен как автор рассказов и повестей о Шерлоке Холмсе. По этим произведениям снимаются фильмы, ставятся спектакли во многих странах мира, возникло «холмсоведение», — специальный раздел литературоведения, который изучает до мельчайших деталей как тексты, так и жизнь героев, которые рассматриваются как реально существующие люди. Существует несколько причин такой сверхпопулярности цикла о Холмсе.

Первая — Дойл, не будучи первооткрывателем темы, удачно подобрал время для своих рассказов.

Конец XIX ст. — эпоха возникновения криминалистики как науки, ее первых значительных успехов и вместе с тем рост преступности. Вторая — умелое объединение в образе Холмса двух популярных типов героя: детектив выступает и как благородный рыцарь справедливости, защитник добра, и как сверхчеловек, особенно одаренный игрок, который поставлен выше обычной человеческой морали, как «наполеоновский» персонаж. Сам автор относился к Шерлоку Холмсу немного иронически и создавал отдельные рассказы без надлежащего шлифования, не беспокоясь о том, что в его цикле возникают разнообразные несоответствия — путаница в хронологии жизни героев, в описаниях обстановки и т. п., а также логические нестыковки, которые могли развеять иллюзию правдоподобия, необходимую для большинства читателей цикла.

Оправдывает автора то, что он вел с читателями свою литературно-детективную игру, которая и послужила причиной появления еще нескольких уровней культурологической игры — «холмсоведения», массовый «культ Холмса» (переписка читателей с героями цикла, общества Холмса, музей на Бейкер-Стрит в Лондоне и др.). В образе Холмса и в сюжетах рассказов о нем заметно влияние рассказов Э. По «Убийство на улице Морг», «Украденное письмо», «Золотой жук».

Вместе с тем фигура знаменитого детектива вбирает в себя черты любимых героев самого Дойла: в нем есть острая наблюдательность и эксцентричность, привычки Челленджера, гениальная одаренность и привычки Наполеона (недаром один из рассказов цикла называется «Шесть Наполеонов»), рыцарская отвага сэра Найджела, романтическая склонность к ошеломляющим публику театральным эффектам, как у бригадира Жерара (одна из бабушек Холмса — сестра французского художника Ораса Верн).

Как и сам Дойл, его герой-детектив является преданным паладином Британской империи («Его прощальный поклон»), но он может, когда это нужно, пренебречь английские законы и совершить криминальные, с судебной точки зрения, действия («Конец Чарльза Огастеса Милвертона»). Более того, Холмс иногда самочинно перенимает роль британского судьи-исполнителя («Убийство в Эбби-Грейндж»). Есть в герое и «декаданс» — это страсть к кокаину в часы вынужденного безделья.