Семья, семейное счастье у Пушкина

Волшебная сказка опоэтизировала тему семейного счастья. Ее герой достигает не только полной свободы, выразившейся в идеальном представлении о царствовании, но и счастливого супружества. Путь его испытаний всегда завершается свадебным пиром, он становится счастливым супругом прекрасной, сказочной невесты.

Волшебная сказка представила жизненную норму личной судьбы человека как идеал, поэтому она и была так привлекательна для Пушкина.

“Сказка о царе Салтане” написана почти сразу после женитьбы как своеобразное величание невесты-красавицы,

выражение переполнявших поэта чувств. Незадолго до создания сказки в письме к П. Л. Плетневу он писал: “Я женат – и счастлив; одно желание мое, чтоб ничего в жизни моей не изменилось – лучшего не дождусь. Это состояние для меня так ново, что, кажется, я переродился”.

В основу “Сказки о царе Салтане” положен известный у всех народов волшебно-сказочный сюжет “Чудесные дети”. Восточные славяне создали самобытный тип (версию) этой сказки. Она возникла в период позднего матриархата и первоначально выразила исторически прогрессивное стремление женщины к “праву на целомудрие”,

то есть идеал парной семьи, выдерживающей противодействие рода (в лице сестер героини). Процесс сюжетообразования протека л в естественных бытовых условиях древнерусской жизни и опирался на такие реальные исторические и этнографические черты из жизни восточных славян, как самопросватывание девушек (экспозиция); казнь путем выбрасывания в водоем, смыкающаяся с захоронением “нечистых” покойников в воде и восходящая к культу земли (мотив казни царицы); “остров русов”- культовое место славянского язычества (чудесный остров Буян); древние водные торговые пути (образы купцов-корабельщиков, торговых гостей); развитие у восточных славян пушного промысла и торговля пушниной и др.

Возвышая образ героини, создатели сказки опирались на культ женщины, в основе которого лежало материнское начало. При этом был использован миф о рождении культурного героя (по-видимому, царя-солнце Даждьбога). Материнское могущество героини выразилось в фантастически прекрасном облике ее детей, который запечатлен яркой сказочной формулой (“окаменевшим” в ней мифом).

С переходом общества к моногамной форме брачных отношений (к семье) и установлением отцовского права “муж захватил в доме бразды правления, а женщина была превращена в слугу, в рабу его похоти, в простое орудие деторождения” (Ф. Энгельс). Вследствие этого произошло изменение концепции сюжета “Чудесные дети”: идея борьбы за единобрачие заменилась идеей восстановления незаслуженно попранного человеческого достоинства женщины.

С таким внутренним смыслом сюжет сохранялся на всем протяжении феодальной эпохи и после нее, его актуальность поддерживало семейное бесправие женщины.

В таком виде сказка была широко распространена у восточных славян, и на этой основе в их фольклоре создавались ее побочные версии. Среди них наиболее значительна версия, которую выделил еще А. Н. Афанасьев и назвал “Поющее дерево и птица-говорунья”. Она имеет литературное происхождение, восходит к “Истории двух завистливых сестер” из сборника арабских сказок “Тысяча и одна ночь” (в русских переводах он стал издаваться в конце XVIII в.).

К пушкинскому времени сказка “Чудесные дети” была опубликована в нескольких европейских и в трех русских литературных переработках. Азадовский тщательно исследовал все ее записи, сохранившиеся в бумагах Пушкина.

Первая запись была сделана поэтом в 1822 г. в Кишиневе и представляет собой схему какого-то книжного источника. Были попытки его найти4, однако достаточных доказательств не приводилось. Развязка (Царь объявляет войну, царица узнает его с башни), а также некоторые стилевые признаки (Оракул, буря, ладья) приближают эту запись к европейской занимательной повести.

Вторая запись, более развернутая, произведена по следам устного народного варианта традиционной русской версии сказки (Михайловская тетрадь, 1824). В это время поэт был захвачен пленительной красотой народной волшебной сказки, в особенности данным сюжетом, образы которого он вводит в пролог к своей первой поэме.

Третья запись относится к 1828 г. и является первой творческой попыткой самого Пушкина. Она распадается на стихотворный текст (14 стихов, которые позже были отредактированы и стали началом “Сказки о царе Салтане”) и короткий прозаический текст, обрывающийся на предстоящей свадьбе царя и младшей сестры. Азадовский считал, что прозаический текст книжного происхождения.

Представляется верным его указание на источник – сказку о двух завистливых сестрах из сборника “Тысяча и одна ночь”.

Итак, поэту были известны европейская, русская и восточная версии сюжета, он мог осознать его всемирный характер. Окончательной работе предшествовал сложный подготовительный процесс, включивший максимальное расширение знакомства со сказкой в ее разных национальных версиях. Началом его были наброски, имевшие характер плана (1822 и 1824 гг), затем, с пролога к “Руслану и Людмиле”, утвердилась ориентация на национально-русский сказочный мир.

Первая творческая попытка была вызвана новой (восточной) версией сказки, с которой познакомился поэт, по сохранялась ориентация на русскую сказочную традицию (1828); может быть, это и заставило его отказаться от продолжения.