МОИ ПУШКИН (вариант 1)

/> ны полны удивительной сердечности, это бы-
ли отношения двух близких, любящих друг
друга людей. С детства Пушкин учился у ня-
ни народному языку, она приобщила его к
устному народному творчеству, пробудила в
нем неослабевающий интерес к песням и
сказкам родного народа. “Что за прелесть эти
сказки! каждая есть поэма!” Все мы испыта-
ли на себе прелесть и очарование пушкин-
ских сказок. Это они будили в наших дет-
ских душах любовь ко всему доброму и бес-
корыстному. Боже, как мы смеялись, читая
о том, как “подпрыгнул поп до потолка” от
щелчка умного Балды.
Да, сначала это были сказки, которые чи-
тали мне бабушка, дедушка, мама. Эти сказ-
ки нельзя забыть.
Неподалеку от усадьбы находился негус-
той прозрачный лес. Гуляя по нему, я ис-
кренне верил ПушкинУ и искал на “неведо-
мых дорожках следы невиданных зверей”.
А когда я остановился у старого в несколько
обхватов дуба, мне захотелось увидеть “зла-
тую цепь на дубе том”, где “днем и ночью кот
ученый все ходит по цепи кругом”. Казалось,
48
вот-вот увижу русалку, которая где-то пря-
чется в густых ветвях.
Шло время. Я взрослел вместе с Пушки-
ным. И каждый раз, когда я приезжал в мое
родное ПушкинОгорье, я узнавал о поэте что-
то новое, трепетно смотрел на “стол с по-
меркшею лампадой”, где “груда книг, и под
окном кровать, покрытая ковром, и вид в ок-
но сквозь сумрак лунный…” “Здесь, именно
здесь за этим столом и с этим пером в руке
создавались главы “Евгения Онегина”, стихо-
творения “Деревня”, “Зимний вечер”, – ду-
мал я. А в голове уже звучали удивительные
строчки, а потом мелодия:
Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя.
То как зверь она завоет,
То заплачет как дитя.
Природа ПушкинОгорья не могла не вдох-
новлять поэта на творчество. Он верил, что
красоту здешних мест оценят его потомки, и
хотел, чтобы о нем помнили:
…Но пусть мой внук
Услышит ваш приветный шум…
Пройдет он мимо вас во мраке ночи
И обо мне вспомянет,.
Каждый год в первое воскресенье июня,
в дни ПушкинСких чтений, старой ганниба-
ловской дорогой, ведущей из ПушкинСких Гор
в Михайловское, по которой часто гулял Пуш-
кин, я спешу на свидание с моим добрым дру-
гом. Дорога идет мимо озера Маленец, мимо
колодца с питьевой водой, откуда носили ее на
усадьбу. Вот “холм лесистый”, воспетый
Александром Сергеевичем, возвышается на
противоположном берегу. Далее иду к “грани-
це владений дедовских”, к “трем соснам”. Ста-
рых сосен уже давно нет. На этом месте те-
перь “младая роща разрослась” – потомство
племени “младого, незнакомого”. Иду, чтобы
причаститься, чтобы очиститься, чтобы стать
лучше, возвышеннее.
Не за горами лето, каникулы. Я опять по-
еду в ПушкинОгорье, обязательно побываю
в Святогорском монастыре, на могиле Алек-
сандра Сергеевича, возложу цветы, помолчу,
а потом увижу своего поэта, уже на год поста-
ревшего, но вечно современного и любимого,
и прошепчу, окинув взглядом окрестности:
Приветствую тебя, пустынный уголок,
Приют спокойствия, трудов и вдохновенья.
А он скажет, обращаясь и ко мне:
Здравствуй, племя младое, незнакомое!
Именно так написано на старинном камне,
который лежит у дороги, что ведет к дому
великого поэта.