Краткое содержание “Уроков французского” Распутина

“Странно: почему мы так же, как и перед родителями, всякий раз чувствуем свою вину перед учителями? И не за то вовсе, что было в школе, – нет, а за то, что сталось с нами после”.

В пятый класс я пошел в 1948 году. В нашей деревне была только младшая школа, и чтобы учиться дальше, мне пришлось переехать в райцентр за 50 километров от дома. В то время мы жили очень голодно. Из трех детей в семье я был самый старший.

Росли мы без отца. В младшей школе я учился хорошо. В деревне меня считали грамотеем, и все говорили маме, что я должен учиться.

Мама

решила, что хуже и голоднее, чем дома, все равно не будет, и пристроила меня в райцентре к своей знакомой.

Здесь я тоже учился хорошо. Исключением был французский язык. Я легко запоминал слова и обороты речи, а вот с произношением у меня не ладилось. “Я шпарил по-французски на манер наших деревенских скороговорок”, от чего морщилась молоденькая учительница.

Лучше всего мне было в школе, среди сверстников, а вот дома наваливалась тоска по родной деревне. Кроме того, я сильно недоедал. Время от времени мама присылала мне хлеб и картошку, но эти продукты очень быстро куда-то исчезали. “Кто потаскивал

– тетя Надя ли, крикливая, замотанная женщина, которая одна мыкалась с тремя ребятишками, кто-то из ее старших девчонок или младший, Федька, – я не знал, я боялся даже думать об этом, не то что следить”.

В отличие от деревни, в городе нельзя было словить рыбку или выкопать на лугу съедобные корешки. Частенько на ужин мне доставалась только кружка кипятку.

В компанию, которая играла на деньги в “чику”, меня привел Федька. Верховодил там Вадик – рослый семиклассник. Из моих одноклассников там появлялся только Тишкин, “суетливый, с моргающими глазенками мальчишка”.

Игра была нехитрая. Монеты складывались стопкой решками вверх. В них надо было ударить битком так, чтобы монеты перевернулись.

Те, что оказывались орлом вверх, становились выигрышем.

Постепенно я освоил все приемы игры и начал выигрывать. Изредка мать присылала мне 50 копеек на молоко – на них и играл. Я никогда не выигрывал больше рубля в день, но жить мне стало намного легче.

Однако остальной компании эта моя умеренность в игре совсем не понравилась. Вадик начал жульничать, а когда я попытался его уличить, меня сильно избили.

Утром мне пришлось идти в школу с разбитой физиономией. Первым уроком шел французский, и учительница Лидия Михайловна, которая была нашей классной, поинтересовалась, что со мной случилось. Я попытался соврать, но тут высунулся Тишкин и выдал меня с потрохами.

Когда Лидия Михайловна оставила меня после уроков, я очень боялся, что она поведет меня к директору. Наш директор Василий Андреевич имел привычку “пытать” провинившихся на линейке перед всей школой. В этом случае меня могли исключить и отправить домой.

Однако к директору Лидия Михайловна меня не повела. Она стала расспрашивать, зачем мне деньги, и очень удивилась, когда узнала, что на них я покупаю молоко. В конце концов, я пообещал ей, что обойдусь без игры на деньги, и соврал.

В те дни мне было особенно голодно, я снова пришел в компанию Вадика, и вскоре снова был избит. Увидев на моем лице свежие синяки, Лидия Михайловна заявила, что будет заниматься со мной индивидуально, после уроков.

“Так начались для меня мучительные и неловкие дни”. Вскоре Лидия Михайловна решила, что “времени в школе у нас до второй смены остается в обрез, и сказала, чтобы я по вечерам приходил к ней на квартиру”. Для меня это было настоящей пыткой.

Робкий и стеснительный, в чистенькой квартире учительницы я совсем терялся. “Лидии Михайловне тогда было, наверное, лет двадцать пять”. Она была красивой, уже успевшей побывать замужем, женщиной с правильными чертами лица и немного косыми глазами. Скрывая этот недостаток, она постоянно прищуривалась.

Учительница много расспрашивала меня о семье и постоянно приглашала ужинать, но этого испытания я вынести не мог и убегал.

Однажды мне прислали странную посылку. Пришла она на адрес школы. В деревянном ящике лежали макароны, два больших куска сахару и несколько плиток гематогена.

Я сразу понял, кто прислал мне эту посылку – матери макаронов достать было негде. Я вернул ящик Лидии Михайловне, и наотрез отказался взять продукты.

Уроки французского на этом не кончились. Однажды Лидия Михайловна поразила меня новой выдумкой: она захотела играть со мной на деньги. Лидия Михайловна научила меня игре своего детства, “пристенку”. Монеты следовало бросать о стену, а потом пытаться достать пальцами от своей монеты до чужой.

Достанешь – выигрыш твой. С тех пор мы играли каждый вечер, стараясь спорить шепотом – в соседней квартире жил директор школы.

Однажды я заметил, что Лидия Михайловна пытается жульничать, причем не в свою пользу. В пылу спора мы не заметили, как в квартиру вошел директор, услышавший громкие голоса. Лидия Михайловна спокойно призналась ему, что играет с учеником на деньги. Через несколько дней она уехала к себе на Кубань.

Зимой, после каникул, мне пришла еще одна посылка, в которой “аккуратными, плотными рядами лежали трубочки макарон”, а под ними – три красных яблока. “Раньше я видел яблоки только на картинках, но догадался, что это они”.