Как «показать» Радищева?
Радищев — автор, место которого в школьной программе крайне шатко. При общем сокращении часов, отводящихся на изучение русской литературы XVIII века, именно Радищев страдает в первую очередь. Уже в советское время количество часов, отводившихся на него, неуклонно снижалось: от пяти часов в программах 1930-х годов до двух часов — к середине 1960-х.
Ни одно произведение Радищева никогда не изучалось в школе целиком — не только значительное по объему «Путешествие из Петербурга в Москву», но и ода «Вольность» предлагались к чтению
И. Беленький, В. Я. Коровина, Г. С. Меркин) предполагает изучение Радищева, и даже в этом случае предлагается только обзорная лекция на один час.
В такой ситуации привлечение наглядных средств кажется чрезвычайно продуктивным, поэтому можно только приветствовать
Исчезновение Радищева из школьных программ следует объяснить тем, что установившееся к началу 90-х годов прочтение его основного произведения («гневный протест против крепостного права и самодержавия») в это время потеряло актуальность. Поэтому задача человека, предлагающего изучение Радищева сейчас, крайне сложна: нужно не просто представить в доступной форме известные сведения и интерпретацию, но самостоятельно разработать подход, который обосновал бы необходимость изучения такого спорного автора.
В. Н. Пименова в этой ситуации предлагает не столько изучать «историко-литературное значение» «Путешествия…», сколько «раскрыть нравственную силу и красоту личности самого автора, показав на его примере истинную сущность патриотизма, гражданственности, гуманизма» .
Иными словами, биография писателя объявляется более важной, чем его произведения (из двадцати слайдов иллюстрации к «Путешествию…» представляют лишь пять, остальные относятся к биографии). Такой подход к Радищеву имеет давнюю и весьма почтенную традицию, однако возникает сомнение в целесообразности его использования в современной школе.
Следует ли включать в программу в условиях жесткого дефицита времени изучение автора, произведения которого не представляют историко-литературной ценности? А если такой ценностью они все же обладают, разумно ли оставлять их в тени биографического материала?
На мой взгляд, учитель, решающийся посвятить несколько драгоценных часов Радищеву, должен быть внутренне уверен в том, что «Путешествие…» обладает определенной художественной ценностью, и именно художественные вопросы должны стать предметом обсуждения на уроках.
В своем собственном преподавательском опыте, исходя из историко-литературного значения книги, я стараюсь представить «Путешествие…» как образец сатирической литературы XVIII века (с привлечением главы «Спасская Полесть»), образец сентиментального путешествия с его свободным смешением тем и типов повествования («Новгород») и образец тенденции к «миниатюризации» в русской литературе XVIII века (так, если «Бедная Лиза» Карамзина может рассматриваться как ужатый до пределов рассказа европейский сентиментальный Роман, то история крепостной семьи в «Медном» — это втиснутая в пределы страницы семейная хроника).
К сожалению, из всех возможных подходов к «Путешествию…» В. Н. Пименова выбирает самый традиционный и самый, наверное, на данный момент неактуальный: «Путешествие…» рассматривается ею в первую очередь как произведение о бедственном положении крепостных. Из пяти глав книги, в которых представлена встреча путешественника с крестьянами, пособие предлагает иллюстрации к четырем («Любани», «Пешки», «Городня», «Едрово»). Пятая иллюстрация, к «Медному», посвящена также проблеме крепостного права.
Таким образом, все богатейшее содержание книги, своеобразной «энциклопедии» дворянской жизни в России конца XVIII века, сводится к единственной проблеме, акцентирование которой уже привело в свое время к понижению статуса «Путешествия…» в школьной программе.
Можно также посетовать, что из достаточно обширного иллюстративного материала к «Путешествию…» В. Н. Пименовой выбрана одна из самых маловыразительных серий — художника М. С. Родионова. Его характеристика в приложении к пособию: «он чуждался внешних эффектов, подчеркивания индивидуальной манеры» — вполне соответствует представленным иллюстрациям. Это статичные, маловыразительные сценки, едва задерживающие на себе внимание.
Иллюстрации эти появлялись в школьных иллюстративных пособиях и раньше, однако с ними чаще всего соседствовали другие — монументальные, наполненные пафосом работы А. Н. Самохвалова, а также тонкие и динамичные рисунки В. Г. Бехтеева.
Иллюстрации из этих двух серий смотрелись бы и сейчас в наглядном пособии более выигрышно (наиболее представительную подборку иллюстративного материала к «Путешествию…» и биографии Радищева можно найти в пособии, составленном О. А. Пини: «А. Н. Радищев в портретах, иллюстрациях, документах». Л., 1961).
Надо полагать, выбор именно иллюстраций Родионова объясняется обращением составителя только к фондам Государственного литературного музея, причем, по-видимому, к фондам фотокопий, а не оригиналов (так, находящиеся на хранении музея иллюстрации Родионова выполнены черной акварелью, а в пособии они представлены в цветном варианте). Иллюстративные же материалы Гослитмузея о Радищеве сформировались преимущественно из материалов юбилейной выставки, проходившей в музее в 1950 году. Но значительная часть представленных здесь работ была создана малоталантливыми художниками, они несут на себе явную печать идеологии того времени (в условиях кампании против космополитов предполагалось, что Радищев — в первую очередь писатель, воспевавший нравственную силу русского народа) и исторически недостоверны.
Особенно показательна повторенная в пособии картина К. Г. Батуевой «Сожжение книг Радищева»: в темном дворе крепости пылает костер из книг, солдаты подносят новые стопки — при этом известно, что полицией было отобрано и впоследствии сожжено всего шесть экземпляров. Все это не идет на пользу составленному по подобным материалам пособию.
Обращение не к оригиналам, а к копиям обусловило, по-видимому, то, что многие из иллюстраций неверно атрибутированы. Все тому же М. С. Родионову приписаны две работы Н. Баранова, по одной — Бехтеева и С. Бойм, а также самая известная изобразительная работа, посвященная Радищеву, — картина В. Г. Гаврилова «Радищев», выставлявшаяся в 1950 году на Всесоюзной художественной выставке и принесшая тогда еще студенту всесоюзную известность. Такая небрежность малозаметна и вовсе не важна при использовании пособия в классе, однако она, увы, распространяется и на подготовку других изобразительных материалов и текста пособия. Последний пестрит многочисленными фактическими ошибками и противоречиями.
Так, на с. 5 указывается, что Н. И. Новиков погиб в тюрьме, а на с. 14 — что он был выпущен из нее Павлом I в 1796 году; на с. 15 создается некая контаминация из графов А. Р. Воронцова (многолетнего покровителя Радищева) и П. В. Завадовского (его начальника в последние годы) и заявляется, что именно Воронцов сказал Радищеву, что за свободные речи «он может быть второй раз сослан в Сибирь»; картина Бехтеева «Радищев в Комиссии для составления законов», изображающая гневного седого писателя в его последний год жизни, призвана иллюстрировать службу Радищева в Сенате, когда ему было всего 22-23 года, и т. д. Особенно удручает следующая ошибка: и в пособии, и в прилагающемся к комплекту электронном варианте пособия с неверной атрибуцией представлены портреты двух крупнейших русских писателей XVIII века. Учителю предлагается с помощью мультимедийного оборудования демонстрировать ученикам портрет Д. И. Фонвизина с подписью «Н. И. Новиков» и Н. И. Новикова с подписью «Д.
И. Фонвизин». Смеяться или плакать, видя такой коллаж, — я не знаю.
Таким образом, следует признать, что, несмотря на похвальную идею дать наглядное пособие к изучению Радищева в школе, выполнение его едва-едва можно признать удовлетворительным. Во всяком случае, рекомендовать его к использованию можно только учителям, готовым разработать собственную методику работы с представленными иллюстрациями.