Годы опалы в творчестве Ахматовой А. А
В 1924-1940 годах Ахматова не перестает писать, но ее почти совсем не публикуют. В 1934 году было написано стихотворение “Привольем пахнет дикий мед…” (Пастернак и Мандельштам считали его одним из лучших у Ахматовой), где “приволью” и прекрасным запахам противопоставляется запах крови – ею “пахнет только кровь…”. Во второй части стихотворения вспоминаются “наместник Рима”, умывающий руки, и “шотландская королева”, т. е. леди Макбет, которая “напрасно с узких ладоней / Стирала красные брызги / В душном мраке царского
События, которые тогда происходили (после убийства Кирова начались массовые репрессии в Ленинграде, был арестован О. Э. Мандельштам), ассоциируются у поэта с библейским сюжетом и литературной трагедией.
В годы “отлучения” от читателя Ахматова занималась переводческой, научной деятельностью: “Примерно с середины 20-х годов я начала очень усердно и с большим интересом заниматься архитектурой старого Петербурга и изучением жизни и творчества Пушкина. Результатом моих пушкинских штудий были три работы – о “Золотом петушке”, об “Адольфе” Бенжа-мена Констана и о “Каменном
Работы “Александрина”, “Пушкин и Невское взморье”, “Пушкин в 1828 году”, которыми я занимаюсь почти двадцать последних лет, по-видимому, войдут в книгу “Гибель Пушкина””. В результате изучения биографии и творчества Пушкина она сделала вывод: жизнь поэта – гоже создание гения и требует правильного понимания и осмысления, как и стихи. Тема поэта и поэзии для нее связана с Пушкиным.
В 1935 году были арестованы сын Ахматовой Л. Н. Гумилев и ее муж Н. Н. Пунин. Ахматова спешно пишет письмо Сталину. Через несколько дней их выпустили. Затем из близкого ахмагов-ского окружения были арестованы О. Мандельштам, Б. Пильняк,
В. Нарбут. Ахматова совершает безумный поступок: едет к Мандельштаму, высланному в Воронеж. А в 1938 году второй раз арестован ее сын:
И упало каменное слово
На мою еще живую грудь.
Ничего, ведь я была готова,
Справлюсь с этим как-нибудь.
У меня сегодня много дела:
Надо память до конца убить,
Надо, чтоб душа окаменела,
Надо снова научиться жить…
Приговор (Реквием)
Льва Гумилева арестовывали трижды – третий раз в 1949 году. Тогда он был приговорен к 10 годам исправительно-трудовых лагерей. В отчаянии Ахматова сожгла свой архив. В это время ею были написаны два стихотворения в честь Сталина – она всеми силами пыталась спасти сына.
Анна Андреевна семнадцать месяцев провела в тюремных очередях и знала не понаслышке, как “безвинная корчилась Русь / Под железными сапогами / И под шинами черных марусь” (“Реквием”).
В позднем автобиографическом наброске Ахматова вспоминала: “…в 1936-м я снова начинаю писать, но почерк у меня изменяется, но голос уже звучит по-другому А жизнь приводит под уздцы такого Пегаса, который чем-то напоминает апокалипсического Бледного коня… Возврата к первой манере не может быть… 1940 – апогей”.
Действительно, 1940-й – самый плодотворный год, ведь тогда, кроме лирических стихотворений, была создана поэма “Путем всея земли” и первый вариант “Поэмы без героя”, работа над которой будет продолжаться четверть века. И в том же году завершен “Реквием”.
Летом 1940 года после многолетнего запрета вышел сборник Ахматовой “Из шести книг”. Среди других в него вошел в сокращенном виде предшествующий сборник “Тростник”, который не удалось издать. В стихотворении “Ива” Ахматова писала:
Там пень торчит, чужими голосами
Другие ивы что-то говорят
Под нашими, под теми небесами.
И я молчу… Как будто умер брат.
Ива, 1940
Ивы у Ахматовой становятся “мыслящим тростником”. Образ тростника, бывшего когда-то человеком, восходит к мифологии, встречается у Данте, немецких романтиков, Пушкина, Тютчева. У Ахматовой этот образ – звучащая человеческая душа, голос умершего, говорящего с живыми.
Цензура исключила из сборника многие стихотворения. Не могли войти в него и “Стансы” (“Стрелецкая луна. Замоскворечье… Ночь…”, 1940):
В Кремле не надо жить – Преображенец прав,
Там зверства древнего еще кишат микробы:
Бориса дикий страх, и всех Иванов злобы,
И Самозванца спесь взамен народных прав.
Сборник “Из шести книг” по предложению Шолохова выдвинули на соискание Сталинской премии, но он был не награжден, а запрещен и изъят из продажи.
(1 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading...