ЧЕЛОВЕК НА ВОЙНЕ (По произведениям русской литературы XX века)

Яркие и живые страницы о войне создали К. Симонов, Б. Поле­вой, Ю. Бондарев, В. Гроссман и многие другие писатели.

Но среди них есть такие авторы, которые описывали не столько саму войну, сколько анализировали поведение человека на ней, глубоко проникая в механизм его поступков. Они хотели понять, почему самый обычный человек, попав в экстремальные условия, может презреть опасность и шагнуть в бессмертие. Что двигало по­ступками таких людей?

Об этом я хочу поразмышлять, анализируя рассказ Федора Тендрякова «День, вытеснивший Жизнь…».

Он по­нравился мне тем, что война показана без прикрас, правдиво.

«День, вытеснивший жизнь…» — первый день вчерашнего шко­льника на войне.

Описывается всего один день, но он вытеснил собою всю преж­нюю жизнь, где осталась школа, экзамены, костер у реки и много счастливых дней. Поэтому рассказ так И Называется.

Впереди — неизвестность, возможно, смерть. Герой Тенков ви­дел фильмы о войне, но его впечатления о ней не совпадают с тем, что он видит. Вокруг сгоревшие танки, воронки от мин и снарядов, земля, изуродованная гусеницами танков и убитые немецкие сол­даты.

Но эти солдаты не вызывают

ненависти и злобы, а только «сму­щающую жалость»; «Я стоял над врагом И Испытывал только брез­гливость… Но брезгливость не в душе, брезгует мое телесное нутро, а в душу просачивается незваная смущающая Жалость».

Сержант Тенков вспоминает убитого на войне отца, но и после этого ненависть не закипает в нем.

Хочется верить в то, что эта жалость останется в герое, хотя война изменит и его. Она изменяет все: людей, их судьбы, характе­ры, жизнь. Никто не знает, как поведет себя человек в экстремаль­ной ситуации.

Это хорошо видно на примере образов Сашки Глуха­рева И Нинкина.

Сашка, казавшийся храбрым и мужественным, оказался тру­сом, а Нинкин, бывший в жизни незаметным и невзрачным, испол­нил свой долг и погиб как герой. Но цена его жизни не сотня не­мцев, а всего лишь штыковая лопата.

Эта первая смерть надолго запомнилась главному герою расска-

За. Он вспоминает ее даже после войны, хотя за долгие годы видел немало смертей, даже более героических, чем эта.;.

Подвиг — это самопожертвование. Но человек не всегда осозна­ет, что совершает великое дело — просто он не может поступить иначе, этот поступок кажется ему естественным и единственно вер­ным.

Совершить подвиг может каждый, но не все находят в себе си­лы переступить страх, как не смог Глухарев. Война изменяет психику и моральные принципы людей. В какой-то момент боя прежние ценности становятся вдруг незначительными. В этот миг перелома человек способен на все — Жизнь его отходит на второй план, и вместо нее возникает нечто большее — судьба остальных.

Вот тогда и совершается подвиг. Именно это происходит с Ни-нкиным.

Тендряков сумел показать, как по-разному влияет на людей война, именно это — главный пафос его рассказа. Она воздействует на отношение человека к жизни, потому что является для него про­тивоестественной, вторгается в его судьбу и ломает ее.

«Война — противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие». Эти слова принадлежат Льву Николаевичу Тол­стому. Написаны о другой войне — 1812 года. И хотя она была то­же освободительной и справедливой для русского народа, оружие в ней было менее страшное.

Но она такая же бесчеловечная и жесто­кая.

Подвиг человека — в центре внимания и другого писателя, про­шедшего фронтовыми дорогами, — Константина Воробьева.

Основная идея его повести «Убиты под Москвой» — прозрение от духовной слепоты, преодоление страха смерти.

Писатель то и дело останавливается, чтобы зафиксировать наше внимание то на согласном, молодцеватом шаге почти как на параде идущей роты, то выхватывает из безликого множества одно-два ве­селых лица, дает услышать нам чей-то звонкий мальчишеский го­лос. И тотчас сама рота — отвлеченная армейская единица — ста­новится для нас живым организмом, полноправным и полнокров­ным действующим лицом повести. Взгляд то останавливается на главном действующем лице — Алексее Ястребове, несущем в себе «какое-то неуемное, притаившееся счастье: радость этому хрупко­му утру, тому, что не застал капитана и что надо было еще идти и идти по чистому насту».

Это переполняющее героев чувство радости все больше усилива­ет открывающийся уже на первых страницах контраст, резче обо­значает два полюса — бьющей через край жизни и неизбежной — всего через несколько дней — смерти. Ведь мы-то знаем о том, что ждет их там, впереди, куда так весело они сейчас идут. Знаем сра­зу, по одному названию, уже начинающемуся с жуткого в своей не­избежности определенности слова — «убиты».

Контраст становится еще резче, а ощущение надвигающейся трагедии достигает осязае­мой плотности, когда мы сталкиваемся с обескураживающей наив­ностью курсантов. Они, оказывается, в сущности, еще мальчики, надевшие военную форму и брошенные на фронт неумолимым за­коном военного времени…

Немецкие танки раздавили роту, которая храбро дралась, хотя ничего не могла сделать против них со своими бутылками и самоза­рядными винтовками. Но танки были задержаны, хотя и страшной ценой.

Первый бой, который снился Алексею Ястребову как победа под крики «Ура!», протекает совсем иначе. Взвод не кричит «Ура!», а «орет» «бессловесно и жутко», и крик этот потом переходит в вой, потому что ничего вокруг понять нельзя, чувства обостряются, и хочется хотя бы в крике слиться со всеми, почувствовать себя ча­стью всех.

Мальчишка-лейтенант к концу повести становится мужчиной. Это он подбивает танк и уходит в лес с трофейным автоматом, что­бы набрести на рассеявшихся в окружении своих.

«Он почти физически ощутил, — пишет К. Воробьев об Алексее Ястребове, — как растаяла в нем тень страха перед собственной смертью. Теперь она стояла перед ним, как дальняя и безразличная ему родня-нищенка, но рядом с нею и ближе к нему встало его дет­ство…» После того, что он пережил в ночном бою, после смерти ка­питана Рюмина, который умер у него на руках, после всего, что произошло с его ротой, ему почти все равно — и он поднимается навстречу танку. Сцена написана Константином Воробьевым с раз­рывающей душу ясностью и напряжением.

Да, русские люди совершали подвиг. Они умирали, но не сдава­лись. Сознание своего долга перед Родиной заглушало и чувство страха, и боль, и мысли о смерти. Значит, не безотчетное это дейст­вие — подвиг, а убежденность в правоте и величии дела, за которое человек сознательно отдает свою жизнь.

Воины понимали, что они проливали свою кровь, отдавали свои жизни во имя торжества справедливости и ради жизни на земле. Наши солдаты знали, что необходимо победить это зло, эту жестокость, эту свирепую банду убийц и насильников, иначе они поработят весь мир.

Проза К. Воробьева точна, жестока и в подробностях, и в целом. Он ничего не хочет утаить, упустить. Главное достоинство его про­изведений в том, что с войны сорвана романтическая пелена. К. Во­робьев знал: если уж писать, то только правду.

Неправда переходит в ложь, в надругательство над памятью погибших…

Бывшие немецкие солдаты, воевавшие под Сталинградом, 9 мая возложили венки на Мамаевом кургане погибшим русским солда­там в знак примирения и покаяния. Это дает надежду на то, что мир изменится и в нем не будет места войне, а память о подвиге останется, потому что недаром тысячи людей не щадили себя, отда­вали свои жизни за правое дело. Поэтому с огромным вниманием читаешь строки из письма Маселбека, героя повести Ч. Айтматова «Материнское поле»: «Мы не выпросили себе войну, и не мы ее за­теяли, это огромная беда для нас всех, всех людей. И мы должны проливать свою кровь, отдавать свои жизни, чтобы уничтожить это чудовище.

Если мы это не сделаем, то мы не достойны будем имени Человека. Через час я иду выполнять задание Родины. Вряд ли я вернусь живым. Я иду туда, чтобы сохранить в наступлении жизнь многим моим товарищам.

Я иду ради народа, ради победы, ради всего прекрасного, что есть в Человеке».

Произведения о войне открывают нам не только ее жестокую беспощадность, но и силу героизма, мужества, самоотверженности

Наших солдат. Они твердо знали, ради чего шли на гибель: они за­щищали Родину! А это и есть подвиг.