Журнал коллежского советника Чичикова Павла Ивановича
Чичиковская шкатулка – “небольшой ларчик красного дерева с штучными выкладками из карельской березы”, – так подробно описанная Н. В. Гоголем, вызывает у В. Набокова мысль, что “Гоголь описывает вовсе не внутренность шкатулки, а круг ада и точную модель округлой чичиковской души (внутренности Чичикова разнимаются под яркой лампой вивисектора)”. При этом В. Набоков ссылается на А. Белого, который заметил, что шкатулка была “женой Чичикова”.
И где же может храниться “Журнал коллежского советника Чичикова Павла Ивановича”,
Душа Чичикова так же сложна, как устройство его шкатулки: “узенькие перегородки, квадратные закоулки, перегородки с крышечками и без крышечек, пространство для бумаги, потаенный ящик для денег” (ср. “пестрядевые мешочки Коробочки”); многообразна, как ее содержание: бритвы, мыло, перья, сургучи (туалетные и письменные принадлежности равно
Не следует видеть в Чичикове только подлеца, которого “пора наконец припрячь”. Это характер сложный и неоднозначный, по словам Н. Г. Чернышевского, “самый трудный” в поэме. На стремление возродить “подлеца” во втором томе “Мертвых душ” указывал и сам автор, выражая сомнение в подлости своего героя: “Кто же он? Стало быть подлец?
Почему ж подлец, зачем же быть так строгу к другим”; и В. Б. Шкловский: “Гоголь хотел воскресить Чичикова: дал ему железную настойчивость, поэтические раздумья над списком беглых крестьян и необычайную изобретательность, мечту о губернаторской дочке (правда, очень беглую), любовь к быстрой езде, умение овладеть собеседником”1.
Противоречивость, двойственность характера героя должна найти отражение и в его “Журнале”. С одной стороны, “все сделаешь и все прошибешь на свете копейкой”, с другой – трезвое и ироничное отношение к обществу, где копейка возведена в культ (вспомним размышления Чичикова при встрече с губернаторской дочкой – гл. V). Добавьте к этому склонность к пространным рассуждениям – чисто русская черта – о судьбах крестьянина (гл.
VII), язвительные замечания по поводу чиновников, помещиков и обывателей города NN – и точный подсчет каждой копейки, каждой “мертвой души”. Чем-то дневник Чичикова будет напоминать дневник Глумова, который решил: “Всю желчь, которая будет накипать в душе, я буду сбывать в этот дневник, а на устах останется только мед”.
Обратим внимание еще на одну особенность “Журнала коллежского советника Павла Ивановича Чичикова” – его внешний вид. Чичиков очень внимателен к вещным знакам: особенный сорт французского мыла, серебряная с финифтью табакерка с двумя фиалками для запаха, рубахи тонкого голландского полотна, фрак брусничного цвета с искрой. Нетрудно вообразить, каким должен быть “Журнал…” Чичикова.
Также внимателен Чичиков и к буквам. Буква приобретает для героя священное, сакральное значение. Именно она – буква – делает призрачную мертвую душу вполне живой, приносящей немалый доход.
Своим миллионным состоянием Чичиков обязан именно букве, в отличие от звука, знаку вещному, прикрепленному к гербовой бумаге. Возможно, что у Павла Ивановича, как и у Акакия Акакиевича, были буквы-фавориты. Это округлые буквы, такие же, как сам Чичиков, как его подбородок (“совсем круглый”) – самая привлекательная, по словам самого героя, часть его лица.
И вот “Журнал коллежского советника (чин по табелю о рангах равный полковнику!) Чичикова Павла Ивановича” приобретает зримые черты: кожаная красная (вспомните о фраках героя) книжка с листами хорошей плотной бумаги, исписанной округлым с завитушками почерком…