Краткое содержание: Любовь к жизни, Джек Лондон

ЛЮБОВЬ К ЖИЗНИ

Двое людей, прихрамывая, спустились к реке. Им предстояло перейти ее. Но когда второй путник вошел в воду, он подскользнулся, громко вскрик­нув от боли.

Он вывихнул ногу.

Просьба о помощи не заставила товарища да­же оглянуться. “Билл ковылял дальше по молоч­но-белой воде”. Тогда человек собрался с духом и, передвинув тюк ближе к левому плечу, чтобы тяжесть меньше давила на больную ногу, преодо­лел реку сам.

На другом берегу он торопливо взобрался на вер­шину холма, за гребнем которого скрылся Билл. За холмом

товарища не было. Отчаяние охватило путника, но он продолжал идти.

Чтобы не заблу­диться, он стал придерживаться следов Билла.

“Оставшись один, он не сбился с пути. Он знал, что еще немного – и он подойдет к тому месту, где сухие пихты и ели, низенькие и чахлые, окру­жают маленькое озеро Титчинничили, что на мест­ном языке означает: “Страна Маленьких Палок”. От водораздела начинается другой ручей, текущий на запад; он спустится по нему до реки Диз и там найдет свой тайник под перевернутым челноком, заваленным камнями.

В тайнике спрятаны патро­ны, крючки и лески для удочек и маленькая сеть –

все нужное для того, чтобы добывать себе пропи­тание. А еще там есть мука – правда, немного, и кусок грудинки, и бобы”.

Он верил, что Билл подождет его там, иначе все его усилия были бы бессмысленными. Без Билла, с больной ногой, ему не дойти. Он ничего не ел уже два дня и много дней не ел досыта.

Чтобы как-то приглушить голод, он срывал бледные болотные ягоды. Он знал, что не сможет ими насытиться, но продолжал обманывать себя, терпеливо жуя. Од­нажды он увидел совсем близко оленя, который стоял и смотрел на него. Забывшись, он схватил незаряженное ружье, прицелился и нажал на ку­рок.

Олень не упал, а бросился прочь, стуча копы­тами по камням.

“Со временем он потерял представление, где находится север, и забыл, с какой стороны он при­шел вчера вечером. Но он не сбился с пути. Это он знал.

Скоро он придет в Страну Маленьких Палок.

Он знал, что она где-то налево, недалеко отсюда – быть может, за следующим пологим холмом”.

Когда он дошел до небольшой ложбины, навст­речу ему поднялись белые куропатки. Он бросил в них камнем, но промахнулся. Потом он пополз по мокрому мху в надежде наткнуться на другую ку­ропатку. Один раз это чуть не произошло.

Он ус­пел схватить ее, и в руке у него осталось три хвос­товых пера. Он очень устал, и его часто тянуло лечь на землю и уснуть; но желание дойти до Страны Маленьких Палок и голод заставляли двигаться вперед. “Он искал лягушек в озерах, копал рука­ми землю в надежде найти червей, хотя знал, что так далеко на Севере не бывает ни червей, ни ля­гушек”. Голод заставлял заглядывать в каждую лужу.

И вот однажды в одной из них он увидел не­большую рыбешку. Насытиться ею не представ­лялось возможным, но он все-таки стал ее ловить. Сначала он пытался ловить ее руками.

Но рыбка все время ускользала, а руки поднимали муть, мешая видеть добычу. Тогда он отвязал жестяное ведерко и начал вычерпывать из лужи воду. Че­рез полчаса в луже почти не осталось воды. Но ры­ба исчезла.

Дело в том, что в луже была незаметная расщелина среди камней, через нее и выбралась рыба в соседнюю лужу. Но новая лужа была на­столько огромной, что вычерпать ее не представ­лялось возможным. И тогда в отчаянии он опустил­ся на землю и заплакал.

Вскоре пошел мокрый снег, и надо было идти дальше. “Он уже не думал ни о Стране Маленьких Палок, ни о Билле, ни о тайнике у реки Диз. Им владело только одно желание: есть!” Ночью снег превратился в холодный дождь. Наступил день – серый день без солнца.

Теперь дождя уже не бы­ло. Чувство голода притупилось, и осталась лишь тупая, ноющая боль в желудке. Зато мысли стали яснее, и он опять думал о Стране Маленьких Па­лок и о своем тайнике у реки Диз. Когда прогляну­ло солнце, путнику удалось определить стороны света.

Это не очень помогло, поскольку он теперь уже точно знал, что сбился с пути. Он решил, что правильнее будет свернуть вправо, чтобы найти правильный путь. Около полудня судьба улыбну­лась вновь.

Он увидел двух пескарей в большой луже. Вычерпать воду было немыслимо, но теперь он стал спокойнее и ухитрился поймать их жестя­ным ведерком. Он съел рыбок сырыми.

Вечером он поймал еще трех пескарей. Голод настолько от­ступил, что ему хватило силы воли, чтобы одну из рыб оставить на завтрак. В этот день он прошел не больше десяти миль, а на следующий, двигаясь только, когда позволяло сердце, – не больше пя­ти.

Местность была ему теперь незнакома.

Ноша за плечами давила все сильнее. Он постепен­но выкидывал наименее значимые, по его мнению, предметы. Но всегда оставлял мешочек, неболь­шой, но увесистый. И вот настал тот день, когда он развязал этот мешочек.

В нем было золото, кото­рое он разделил пополам. Одну половину он спря­тал на видном издалека выступе скалы, а другую всыпал обратно в мешок.

Он стал постоянно спотыкаться и падать и од­нажды свалился прямо на гнездо куропатки. “Там было четверо только что вылупившихся птенцов, не старше одного дня; каждого хватило бы только на глоток; и он съел их с жадностью, запихивая в рот живыми…” Куропатка-мать летала вокруг него, стараясь спасти своих детей. Съев птенцов, он стал бросать в куропатку камнями и перебил ей крыло. Куропатка бросилась от него прочь, он – следом.

Эта погоня привела его в болотистую ни­зину, где на мокром мху были чужие человеческие следы. Должно быть, их оставил Билл. Но голод не дал ему остановиться, поскольку куропатка убе­гала.

Он хотел сначала поймать ее, а потом вер­нуться к следам. Однако с наступлением темноты птица скрылась, а наутро следы Билла ему не уда­лось найти. К полудню он совсем выбился из сил.

Он опять разделил золото, на этот раз просто вы­сыпав половину на землю. К вечеру он выбросил и другую половину.

“Его начали мучить навязчивые мысли. Поче­му-то он был уверен, что у него остался один па­трон, – ружье заряжено, он просто этого не заме­тил. И в то же время он знал, что в магазине нет патрона.

Эта мысль неотвязно преследовала его. Он боролся с ней часами, потом осмотрел магазин и убедился, что никакого патрона в нем нет. Разо­чарование было так сильно, словно он и в самом деле ожидал найти там патрон”.

Однажды он увидел большого бурого медведя. Он вытащил охотничий нож и собрался драться. “Перед ним было мясо и – жизнь”. Но вдруг он осознал, что слишком слаб для борьбы с большим, сильным и здоровым зверем. “Но он не двинулся с места, осмелев от страха; он тоже зарычал, сви­репо, как дикий зверь, выражая этим страх, кото­рый неразрывно связан с жизнью и тесно сплета­ется с ее самыми глубокими корнями”.

Медведь отступил. Кругом были волки.

Они по двое и по трое то и дело перебегали ему дорогу. А к вечеру он набрел на кости, разбросан­ные там, где волки ели свою добычу. Он сел на кор­точки, держа кость в зубах, и стал высасывать из нее соки, которые еще окрашивали ее в розовый цвет.

Потом он стал дробить кости камнем, разма­лывая их в кашу, и с жадностью поедать.

А потом потянулись дожди вперемежку со сне­гом. Он питался раздробленными костями, кото­рые подобрал до последней крошки и унес с собой. Однажды он пришел в сознание, когда лежал под теплыми лучами солнца.

Рядом текла незнакомая река, которая вливалась в море. Там, вдалеке, он увидел корабль, стоявший на якоре. Сначала ему показалось, что это мираж, но видение не исчеза­ло.

И он поверил, что впереди корабль.

Он закрыл глаза и подумал. “Он шел на северо- восток, удаляясь от реки Диз, и попал в долину реки Коппермайн. Эта широкая, медлительная ре­ка и была Коппермайн. Это блистающее море – Ледовитый океан.

Этот корабль – китобойное суд­но”. Рядом оказался больной волк: он все время чихал и кашлял.

Он не имел сил наброситься на человека, но по­нимал, что человеку осталось немного жить. И он стал ждать, когда человек умрет. Если раньше его, то ему удастся полакомиться, если позже – чело­век съест его.

Человек был очень слаб. “Все его движения бы­ли медленны. Он дрожал, как в параличе. Он хо­тел набрать сухого мха, но не смог подняться на ноги. Несколько раз он пробовал встать и в конце концов пополз на четвереньках.

Выпив кипятку, он почувствовал, что может подняться на ноги и да­же идти, хотя силы его были почти на исходе. Ему приходилось отдыхать чуть не каждую минуту. Он шел слабыми, неверными шагами, и такими же слабыми, неверными шагами тащился за ним волк”.

После полудня он напал на след другого чело­века, который не шел, а тащился на четвереньках. Возможно, это был след Билла. Он пошел по это­му следу и чуть дальше обнаружил рядом со сле­дами человека следы волков. Рядом лежали об­глоданные кости.

Он подумал, что это кости Бил­ла, и не стал их размалывать, чтобы съесть.

К концу пятого дня до корабля все еще остава­лось миль семь, а он теперь не мог пройти и мили в день. Оглянувшись как-то, он увидел, что волк с жадностью лижет кровавый след, тянущийся от разбитых коленей, и ясно представил себе, каков будет его конец, если он сам не убьет волка. “И все- таки ему хотелось жить. Было бы глупо умереть после всего, что он перенес.

Судьба требовала от него слишком много. Даже умирая, он не покорял­ся смерти”. Однажды он лежал, отдыхая, и почув­ствовал, как шершавый язык волка лизнул его.

Он попытался схватить волка, но не успел, поскольку был слишком слаб. Полдня он лежал неподвижно, борясь с забытьем и сторожа волка, который хо­тел его съесть. Время от времени он забывался во сне; но все время был начеку.

“Дыхание он не услышал, но проснулся оттого, что шершавый язык коснулся его руки. Человек ждал. Клыки слегка сдавили его руку, потом да­вление стало сильнее – волк из последних сил старался вонзить зубы в добычу, которую так долго подстерегал. Но и человек ждал долго, и его искусанная рука сжала волчью челюсть.

Его ру­кам не хватало силы, чтобы задушить волка, но человек прижался лицом к волчьей шее, и его рот был полон шерсти. Прошло полчаса, и человек по­чувствовал, что в горло ему сочится теплая струй­ка. Потом человек перекатился на спину и уснул”.

На китобойном судне “Бедфорд” находилось не­сколько человек из научной экспедиции. С палубы они заметили истощенного человека, показавше­гося им странным существом. Они не могли пред­положить, что это человек.

Его взяли на борт. Че­рез три недели, лежа на койке китобойного судна “Бедфорд”, человек со слезами рассказывал, кто он такой и что ему пришлось вынести. Прошло несколь­ко дней, и он уже сидел за столом вместе с учены­ми и капитаном в кают-компании корабля. “Он был в здравом уме, но чувствовал ненависть ко всем сидевшим за столом.

Его мучил страх, что еды не хватит”. Он толстел с каждым днем, потому что по­сле завтрака прокрадывался на бак и, словно ни­щий, протягивал руку кому-нибудь из матросов, выпрашивая сухарик. Когда ему давали подачку, человек жадно хватал кусок и прятал за пазуху.

Ученые осмотрели потихоньку его койку. И койка, и матрац, и все углы были набиты сухарями. Уче­ные сказали, что это должно пройти, и это дейст­вительно прошло, прежде чем “Бедфорд” стал на якорь в гавани Сан-Франциско.