Сочинение Любимая героиня Толстого

Любимая героиня Л. Н. Толстого Речь пойдет о любимой героине Толстого, значит, о Наташе Ростовой? Нет. И не об Анне Карениной, которую автор все-таки осуждает.

Автор, заметьте, а не читатели, им этого права автор не дает, что подчеркнуто уже в эпиграфе к роману. Сказать, что Толстой создал целую галерею женских обра­зов, — значит ничего не сказать. «Певцом русской женщины» называли Тургенева; на мой взгляд, это Гончаров.

У Толстого мужские образы все-таки затмевают женские, потому что его герои, как и герои Достоевского, — это герои-идеологи.

Но в ряду героинь Толстого есть одна, так сказать, не просто герои­ня, а героиня идеологическая. Это княжна Марья, а так как она не участвует в центральном романном треугольнике, то о ней часто забывают, увлекаясь образом Наташи.

А зря. Да, Толстой любил Наташу, да, образ ее поэтичен (хотя и не на всем протяжении книги), да, прототипом Наташи была обво­рожительная Т. А. Вере. Но прототипом княжны Марьи была мать Толстого.

Писатель не помнил матери, портреты же ее не сохранились, и он создал в своем воображении ее духовный облик.

«Я молился ее душе», — говорил Толстой. Эта молитва всегда помогала

ему в трудные минуты жизни. Согласитесь, что это совсем другое отношение, чем увлечение хорошенькой артистичной девушкой.

И это наложило отпечаток на два глав­ных женских образа «Войны и мира». Толстой не сообщает нам деталей внешности княжны Марьи. Она существует в ином, чем Наташа, измерении. На­таша может быть «совершенно дурною», когда плачет, но княжна Марья «всегда хорошела, когда пла­кала» .

Ни один из известных мне авторов не написал чего-ни­будь подобного о своей героине. Толстой как бы «не удостаи­вает» описания внешности княжны Марьи, потому что природа ее иная — духовная. Мы знаем о ней, что светским щеголям она казалась «дурною».

Себе она тоже казалась некрасивой, когда смотрела на себя в зеркало.

Анатоля Курагина, сразу отметившего достоинства «глаз», «плеч» и «волос» Наташи Ростовой, княжна Марья ничем таким не привлекала. Княжна Марья не выезжает на балы, потому что живет одиноко в деревне, обществом пустой и глупой компаньонки-францужен­ки тяготится, смертельно боится строгого отца, но ни на кого не обижается. Если и можно сравнить ее с кем-либо из героинь русской литературы, так это с Соней Мармеладовой, котораятоже приносит себя в жертву своей семье. Но эти дре неброские героини имеют главное — веру.

Хороша или плоха эта их религия — другой вопрос. Важно, что они обладают несокру­шимой внутренней силой, такой четкостью нравственного ори­ентира, какой не было у героев-мужчин. Соня и княжна Марья — это эталон женщины-христианки. И неважно, что Соня — проститутка, а княжна Марья в начале книги затвор­ница, а в конце счастливая жена и мать.

Это их не разводит на разные полюса. Скорее, наоборот, два гениальных писателя, не сговариваясь, показывают, что социальная, так сказать, роль, социальный статус перед истинной верой — ничто. Как ни странно, главные идеи о войне и мире высказывает в книге Толстого женщина — княжна Марья.

Она пишет в письме Жюли, что война — это знак того, что люди забыли Бога. Это в начале произведения, еще до 1812 года и всех его ужасов.

По сути, к этой же мысли придет после многих жес­токих сражений, после того, как он видел смерть лицом к лицу, после плена, после тяжелых ранений ее брат — профес­сиональный военный, посмеивавшийся над своей сестрой и называвший ее «плаксой». Княжна Марья предсказывает князю Андрею, что он. пой­мет, что есть «счастье прощать». И он, повидавший Восток и Запад, переживший счастье и горе, составлявший законы для России и диспозиции сражений, философствовавший с Куту­зовым, Сперанским и другими лучшими умами, перечитавший столько книг и знакомый со всеми великими идеями века, — он поймет, что права была его младшая сестра, которая про­водила жизнь в захолустье, ни с кем не общалась, трепетала перед отцом и разучивала сложные гаммы да плакала над задачами из геометрии.

Он действительно прощает смертель­ного врага — Анатоля. Обратила ли княжна брата в свою веру? Сказать трудно. Он неизмеримо выше ее (как, впрочем, и всех в книге) по своей проницательности, умению понимать людей и события.

Князь Андрей предсказывает участь Наполеона, Сперанского, исход сражений и мирных договоров, что не раз вызывало изумление критиков, упрекавших Толстого в ана­хронизмах, в отступлениях от верности эпохе, в «осовремени­вании» Болконского и т. д. Но это особая тема.

А вот участь самого князя Андрея предсказала его сестра. Она знала, что он не погиб под Аустерлицем, и молилась за него, как за живого (чем и спасла, наверное). Она поняла и то, что на счету каждая минута, когда, не имея о брате никаких сведений, пустилась в трудный путь из Воронежа в Ярославль по лесам, в которых встречались уже отряды французов.

Она знала, что он идет на смерть, и предсказала ему, что он простит перед смертью своего злейшего врага. И автор, заметьте, всегда на ее стороне.

Даже в сцене богучаровского бунта права никогда не управлявшая имением робкая княжна, а не мужики, предполагающие, что им лучше будет под властью Наполеона. Или вот еще, казалось бы, незначительная деталь: в письме той же Жюли княжна Марья высказывает свои опасения за Пьера, неожиданно сделавшегося богачом. Она предвидит, что большие соблазны и искушения стоят на его пути. И точно, вся его дальнейшая жизнь — прохождение искушений, взлеты и ошибки.

Можно сказать, что сама княжна чуть было не ошиблась роковым образом в Анатоле. Но ошибка эта иного рода, чем ошибка Наташи. Наташей движет тщеславие, чувствен­ность — что угодно.

Княжной Марьей движут Долг и Вера. Поэтому она не может ошибиться. Она принимает судьбу как испытание, которое посылает ей Бог. Что бы ни случилось, она будет нести свой крест, а не рыдать и пытаться отравиться, как Наташа Ростова.

Наташа своевольна — княжна Марья покорна. Наташа не умеет страдать, она научится этому много позже, у постели умирающего князя Андрея или даже потом, когда будет вспоминать его последние дни и последние слова вместе с его сестрой. Тогда ей откроется другая сторона жизни.

Считается, что в своих философских и исторических взгля­дах Толстой ближе всего к фатализму.

Я бы изменила форму­лировку. Толстой призывает нас стойко встречать все, что пош­лет нам Бог или Судьба (как называть Провидение — неважно). Наташа хочет быть счастливой. Княжна Марья хочет быть покорной Богу.

Она думает не о себе — и никогда не плачет от «боли или от обиды», а только от «грусти или жалости». Ведь ангелу нельзя причинить боль, нельзя и обмануть или обидеть его. Можно только принять его предсказание, весть, которую он несет, и молиться ему о спасении.