Сила и слабость базаровского нигилизма (по роману И. С. Тургенева «Отцы и дети» )
В первой части романа Базаров — относительно цельная личность. Он уверен, что знает коренные нужды народа, и что его отрицательное направление служит народным интересам. В разговоре с Аркадием Базаров прямо заявляет: «Русский человек только тем и хорош, что он сам о себе прескверного мнения».
В базаровском складе ума действительно проявляются типичные качества народного характера: недоверие к чрезмерному энтузиазму, который в глазах русского народа всегда был смешным и приторным, склонность к резкой критической самооценке. Базарова
Богатырская сила базаровских отрицаний не исключает деспотического самоуправства. Он готов таким путем вести народ к свободе, если в нем не окажется ожидаемой революционной силы и сознательности. «Да вспомните, наконец, господа сильные, — урезонивает нигилистов Павел Петрович, — что вас всего четыре человека с половиною, а тех — миллионы, которые не позволят вам попирать ногами свои священнейшие верования, которые раздавят вас!». «Коли раздавят,
Когда Кукшина обвиняет Ситникова в домостроевских симпатиях: «Вам бы плетку в руки», Базаров неспроста откликается: «Плетка — дело доброе». В разговоре с Аркадием Базаров поощряет аналогичные поступки своего отца: «Он на днях велел высечь своего оброчного мужика и очень хорошо сделал; да не гляди на меня с таким ужасом… потому что вор и пьяница он страшнейший». «В высеченном объекте, — не без юмора уточнял тургеневского героя Писарев, — действительно происходит процесс мысли. В нем изощряется чувство самосохранения», которое «составляет первую причину всякого человеческого прогресса».
В сильных руках Базарова есть еще и богатырская «палица» — естественнонаучные знания. Герой верит в их сокрушительную и обновляющую мощь. Павел Петрович напрасно иронизирует: «В принципы не верит, а в лягушек верит».
Базаров не принял бы его иронии близко к сердцу.
В спорах с Павлом Петровичем материалист Базаров отрицает то, что аристократу Кирсанову даже страшно вымолвить, — веру в Бога. Успехи естественных наук поддерживали пафос революционного отрицания.
Тургенев обратил внимание не только на сильные, но и на слабые стороны распространенного в то время учения немецких вульгарных материалистов — Фогта, Бюхнера и Молешотта. В «Отцах и детях» посредством взглядов главного героя он наглядно показал отрицательные последствия некритического к ним отношения. В начале романа Базаров отзывается о немцах с нескрываемым почтением: «Тамошние ученые дельный народ», «немцы в этом наши учители».
И тут же народная жизнь устами крестьянского мальчугана на болотце возле осиновой рощи задает Базарову недоуменный вопрос: «На что тебе лягушки, барин?» — «А вот на что, — отвечал ему Базаров…, — я лягушку распластаю да посмотрю, что у нее там внутри делается, а так как мы с тобой те же лягушки, только что на ногах ходим, я и буду знать, что у нас внутри делается».
Крестьянские ребятишки не соглашаются с Базаровым: что-то в его доходчивости и простоте их настораживает: «Васька, слышь, барин говорит, что мы с тобой те же лягушки. Чудно» — «Я их боюсь, лягушек-то», — заметил Васька. «Чего бояться? Разве они кусаются?» — «Ну полезайте в воду, философы», промолвил Базаров».
А ребятишки, действительно, оказались маленькими мудрецами. «Философ», смышленый и трезвый мальчуган, почувствовал странность базаровских рассуждений о сходстве людей с лягушками. А Васька, малыш впечатлительный, выразил свое несогласие эмоционально. Грубой ошибкой вульгарных материалистов было упрошенное представление о природе человеческого сознания, о сути психологических процессов, которые сводились к элементарным, физиологическим: мозг выделяет мысль, как печень — желчь.
В утилитарном взгляде Базарова, отрицающем искусство, не все бессмыслица. В базаровских выпадах против «искусства наживать деньги» есть вызов бесплодному эстетизму, особенно безнравственному в эпоху глубоких общественных потрясений.
Базарову, человеку деловому и практичному, демократу до конца ногтей, ненавистна барская изнеженность, избыточная культурная утонченность, внутренняя дряблость характеров, призрачность интересов, лишенных связей с практическими потребностями жизни. В базаровской злости на «барчуков проклятых» есть доля трезвой социальной правды, тем более, что эти «барчуки» сознательно сыплют соль на обнаженную рану. Грубые шутки Павла Петровича (не пиявки ли в мешке у Базарова и не ест ли он лягушек) унижают героя.
Базаров не остается в долгу. Черты барства у старших Кирсановых он объясняет еще и как явление патологическое, как физиологическую неполноценность. «Разовьют в себе нервную систему до раздражения… ну равновесие и нарушено». Более того, Базаров презирает братьев Кирсановых еще и потому, что они «старички».
Вообще «старики», с его точки зрения, — отставные люди, их «песенка спета». К своим родителям Кирсанов подходит с этой же меркой: «Замечательная живучесть!» «Презабавный старикашка и добрейший… Много уж очень болтает».
Базаров готов назвать предрассудком не только уважение к старости, он не желает «рассиропиться» не только со своими родителями. Он считает романтической чепухой духовную утонченность любовного чувства: «Нет, брат, это все распущенность, пустота!… Мы, физиологи, знаем, какие это отношения.
Ты проштудируй-ка анатомию глаза: откуда тут взяться, как ты говоришь, загадочному взгляду? Это все романтизм, чепуха, гниль, художество».
Чем больше кичится герой своей силою, тем чаще в романе звучат глухие угрозы, роковые предупреждения заносчивому Базарову. Судьба посылает герою испытание любовью. Дорого обходится Базарову его самоуверенность, высмеивающая любовь Павла Петровича к княгине Р.: «Человек, который всю жизнь поставил на карту женской любви, и когда ему эту карту убили, раскис и опустился до того, что ни на что не стал способен, этакой человек — не мужчина, не самец».
Нет любви, если лишь физиологическое влечение, нет никакой красоты в природе есть лишь вечный круговорот химических процессов ученого вещества, из которого состоит все, так считает главный герой Тургенева. Живущее в человеке чувство сострадания Базаров в горькую минуту жизни склонен считать малодушием. И тут он глубоко заблуждается. Ведь, кроме правды физиологических законов, есть правда другая, правда человеческой одухотворенной природности.
Так встают на пути Базарова могучие силы красоты и гармонии, любви, искусства. «Над чем посмеешься, тому и послужишь» — горькую чашу этой жизненной мудрости Евгению Базарову суждено испить сполна.