Почему В. Г. Белинский назвал роман “Евгений Онегин” “историческим” произведением?
Жизнь без критики подобна улице без фонарей.
С. Я. Маршак
В. Г. Белинский посвятил анализу “Евгения Онегина” восьмую и девятую статьи из цикла “Сочинения Александра Пушкина” (1843-1846). Приступая к разбору романа, критик пишет: “”Евгений Онегин” есть поэма историческая в полном смысле слова, хотя в числе ее героев нет ни одного исторического лица” (8).
Эта цитата сразу требует пояснений. Во-первых, употребив слово “поэма” применительно к “Евгению Онегину”, Белинский использовал литературоведческий термин
Во-вторых, называя пушкинское произведение “историческим”, Белинский, как следует из его собственной оговорки, опять имел в виду нетерминологическое значение этого слова. Ведь в историческом произведении описываются реальные события очень (или не очень) далекого прошлого, в которых принимают участие реальные исторические деятели наравне с вымышленными
Их, между прочим, упоминает Белинский в статье “”Герой нашего времени”, сочинение М. Лермонтова” (1840), а “Шотландских пуритан” читает Печорин ночью перед дуэлью с Грушницким.
В пушкинском романе описывается современное автору русское общество 20-х годов XIX века, а значит, Белинский вкладывал в определение “исторический” собственный, специфический смысл – “соответствующий действительности, или реалистический”. Термин “реализм”, столь привычный для современной критики и литературоведения, ввели в научный обиход ученики Белинского (П. В. Анненков, П. Н. Кудрявцев, И. С. Тургенев), а сам критик, имея в виду именно реалистический метод, должен был использовать какое-то другое слово.
В своем разборе “Евгения Онегина” Белинский спорит с мнением современных ему критиков Н. И. Надеждина, Н. А. Полевого, Ф. В. Булгарина и других, которые заметили в пушкинском романе только “забавную болтовню”, “поэтические безделки”, “лубочные картины”. За частным сюжетом, не касающимся крупных общенародных событий, за описанием привычных деталей быта, о чем так снисходительно писали упомянутые критики, Белинский увидел национально значимое, исторически верное изображение русской жизни. Пушкин, по мысли критика, “взял эту жизнь, как она есть, не отвлекая от нее только одних поэтических мгновений; взял ее со всем ее холодом, со всей ее прозой и пошлостью” (8).
Кроме того, Пушкин связал характеры своих героев с реальной действительностью, “вывел из моды и чудовищ порока, и героев добродетели, рисуя вместо них просто людей” (8), то есть создал реалистические образы героев романа. Поэтому Онегин – “добрый малый (…). Он не годится в гении, не лезет в великие люди, но бездеятельность и пошлость жизни душат его. (…) Онегин – характер действительный, в том смысле, что в нем нет ничего мечтательного, фантастического, что он мог быть счастлив или несчастлив только в действительности и через действительность. В Ленском Пушкин изобразил (…) характер совершенно отвлеченный, совершенно чуждый действительности.
Тогда это было совершенно новое явление, и люди такого рода тогда действительно начали появляться в русском обществе” (8). В связи с образом Татьяны критик рассуждает: “Жизнь женщины по преимуществу сосредоточена в жизни сердца; любить – значит для нее жить, а жертвовать – значит любить. Для этой роли природа создала Татьяну; но общество пересоздало ее…” (9). Таким образом, пушкинский роман в разборе Белинского предстал перед читателем замечательной реалистической картиной, воспроизводящей русское общество в один “из интереснейших моментов его развития” (8).
Причем реалистическое (верное действительности) изображение обычной русской жизни, а не чужеземных красот ничуть не уменьшило поэтичности произведения.
Называя “Евгения Онегина” “историческим” произведением, Белинский имел в виду историзм романа, то есть верность конкретной эпохе, которая у Пушкина связывается с прошлым (через героев старшею поколения) и с будущим общего хода истории (через открытый финал романа). Об этом свидетельствует следующее высказывание критика: “Мы начали статью с того, что “Онегин” есть поэтически верная действительности картина русского общества в известную эпоху. Картина эта явилась вовремя, то есть именно тогда, когда явилось то, с чего можно было срисовывать ее, – общество” (8). “Известная эпоха”, о которой пишет Белинский, – это время общественного подъема, имевшее началом Отечественную войну 1812 года. Развившееся общество потребовало своего выражения – явился Пушкин, и новое национальное самосознание отразилось в его творчестве, вершиной которого стал “Евгений Онегин” (8).
То, что “актом самосознания для русского общества” (9) явился роман о дворянах, а не о мужиках, не помешало, с точки зрения Белинского, пушкинскому произведению стать “народно-русской поэмой” (8), ибо народность там, где выразился национальный взгляд на мир, а не там, где герои щеголяют в зипунах, лаптях да едят кислую капусту (8).
Для русского общества середины 40-х годов XIX века, когда пишется цикл о творчестве Пушкина, “Евгений Онегин”, по мнению Белинского, безнадежно устарел. Так роман стал в полном смысле слова “историческим” произведением, то есть произведением о прошедшей эпохе, но все-таки не историческим романом в строгом литературоведческом смысле. Подобный факт указывает, по мысли критика, на величайшее достоинство романа: “Если бы в “Онегине” ничто не казалось теперь устаревшим или отсталым от нашего времени, – это было бы явным признаком, что в этой поэме нет истины, что в ней изображено не действительно существовавшее, а воображаемое общество; в таком случае что ж бы это была за поэма и стоило бы говорить о ней?” (8).
Причину быстрого устаревания “Евгения Онегина” критик видит в том, что “личность поэта, так полно и ярко отразившаяся в этой поэме” (9), демонстрирует черты русского помещика. В романе Пушкин критикует дворянство за все, “что противоречит гуманности, но принцип класса для него – вечная истина… И потому в самой сатире его так много любви, самое отрицание его так часто похоже на одобрение и на любование…” (9).
Иначе говоря, поэт Пушкин, умеренный либерал 20 – 30-х годов XIX века, только иронизировал над теми общественными недостатками, которые вызывали негодование критика Белинского, революционного демократа конца 40-х годов.
Однако рассуждение Белинского о том, что содержание “Евгения Онегина” безнадежно устарело, представляется более чем спорным. Пушкин стал народным и национальным поэтом как раз потому, что в своем творчестве поднялся над предрассудками своего класса. По словам самого же Белинского, личность поэта в “Евгении Онегине” “является такою прекрасною, такою гуманною, но в то же время по преимуществу артистическою” (9), то есть “общечеловеческою”.
В первых статьях пушкинского цикла Белинский показал, как на обломках классицизма и романтизма родилось реалистическое направление, единственно плодотворное для русской литературы. В восьмой статье критик определил место “Евгения Онегина” в истории отечественной литературы, в таком контексте “историческое” произведение следует, видимо, понимать как эпохальное, великое: “Вместе с современным ему гениальным творением Грибоедова – “Горе от ума” – стихотворный роман Пушкина положил прочное основание новой русской поэзии, новой русской литературе. До этих двух произведений (…) русские поэты еще умели быть поэтами, воспевая чуждые русской действительности предметы, и почти не умели быть поэтами, принимаясь за изображение мира русской жизни” (8).
По убеждению критика, с “Евгения Онегина” и “Горя от ума” в истории отечественной литературы начался новый (реалистический) этап; его главными признаками стали сближение с действительностью и самобытность, а результатом – подлинно национальная русская литература.
Подводя итог, нужно подчеркнуть, что Белинский, характеризуя “Евгения Онегина” как “историческое” произведение, имел в виду не одно, а несколько разных значений слова “исторический”. Эти значения, однако, не противоречат, а дополняют друг друга. “Исторический” роман “Евгений Онегин”, по словам критика, является “энциклопедией русской жизни” (9), “в высшей степени оригинальным и национально-русским произведением” (8), то есть представляет собой вершину русского художественного реализма. Такова эстетическая оценка, данная Белинским пушкинскому творению. “Евгений Онегин” писался “о России и для России” (8), поэтому, по мысли критика, это произведение является “актом сознания русского общества, почти первым, но зато каким великим шагом вперед для него!..” (9).
Так Белинский охарактеризовал российскую общественную ситуацию, отразившуюся в романе со своими достоинствами и недостатками.
Следовательно, критик представил в двух статьях всесторонний анализ романа: соединив серьезное литературоведение и злободневную критику, он мастерски провел разбор проблем и образов с эстетической и исторической (общественной) точек зрения. Эстетическая точка зрения обращает внимание на неустаревающие художественные достоинства “Евгения Онегина” и его место в истории русской литературы; историческая – на “верность своему времени” и, значит, на устаревание содержания. Такой вывод подтверждают вдохновенные заключительные строки девятой статьи: “Пусть идет время и приводите собой новые потребности, новые идеи, пусть растет русское общество и обгоняет “Онегина”: как бы далеко оно ни ушло, всегда будет оно любить эту поэму, всегда будет останавливать на ней исполненный любви и благодарности взор…”.
(1 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading...