Анализ романа Мастер и Маргарита

Традиция постановки серьезных философских вопросов, заложенная русской классической литературой, была подхвачена и отечественной литературой XX века. Правда, надо ска­зать прямо, что философская проблематика в произведениях социалистического реализма была не в чести. Ее место засту­пали в основном социальные вопросы. И все же полностью лишить литературу философского содержания не удалось.

Во многом она переместилась в сферу «потаенной литературы». Так, в частности, лучшим образцом нравственно-философско- го романа в русской литературе

XX века является, по- видимому, роман Булгакова «Мастер и Маргарита», напи­санный в 30-х, а опубликованный лишь в конце 60-х годов.

В художественном отношении роман Булгакова построен не так, как романы его предшественников. Идейно-нравственный поиск ведет в нем не какой-то отдельный герой, а автор и читатель. Но сущность поставленных вопросов от этого не меняется: в центре внимания Булгакова по-прежнему класси­ческие проблемы философской литературы — добро и зло, смысл жизни, нравственная ответственность человека. Впро­чем, решение первой проблемы дано уже в эпиграфе к роману («Я часть той силы,

что вечно хочет зла и вечно совершает благо»): пока мир несовершенен, злу людей должно быть противопоставлено зло мировое, абсолютное, ибо чистое добро в этом мире часто беспомощно.

Добро и зло — две стороны од­ного мира, в котором существует принцип справедливого воз­даяния всем и каждому по делам его. «Но, Маргарита, — говорит Воланд, — здесь не тревожьте себя. Все будет пра­вильно, на этом построен мир». Уже на первых страницах ро­мана ставится чрезвычайно важный вопрос о том, кто управ­ляет человеческой жизнью, и поспешный ответ Берлиоза («Сам человек и управляет») сразу же оказывается неверным.

В мире явно господствует какая-то высшая сила, которая обеспечивает справедливость, нормальное течение миропо­рядка, словом, гармонию. Что же в этих условиях остается че­ловеку? Ведь, казалось бы, мы встречаемся с ярко выражен­ной концепцией фатализма, при котором человек не властен даже в самом себе, и нравственная ответственность за дела и поступки должна быть, по справедливости, с него снята. Од­нако этого не происходит.

Оказывается, и в этом мире человек способен многим управлять по своей воле, и высшая сила не просто творит с людьми все, что хочет, но справедливо оцени­вает их деятельность в соответствии с некоторыми универ­сальными нравственными законами. Только героическая лю­бовь Маргариты могла спасти Мастера. Только художник, создавший Понтия Пилата, способен отпустить его на волю.

И даже в размеренную гармонию высшей справедливости может вмешаться слабый человек, вмешаться и переделать эту спра­ведливость по-своему. Так, происходит, например, в истории с Фридой, которую Маргарита пожалела и «имела неосторож­ность подать ей твердую надежду». Не случайно Воланд с презрением и досадой говорит о милосердии — оно свойственно только слабым людям, а в мире справедливости мило­сердие не нужно.

Человек же руководствуется несколько иными критериями, чем высшая сила, и часто бывает прав именно он с его нелогичной добротой.

И все-таки Воланд является в Москву прежде всего затем, чтобы наказать многих людей, иногда страшно посмеяться над ними. За что же в первую очередь должен нести человек нрав­ственное наказание? Свет на этот вопрос проливают прежде всего ершалаимские главы и история Понтия Пилата. Проку­ратор, несомненно, честный, благородный и умный человек.

Он обрисован Булгаковым так, что невольно внушает читате­лю симпатию: и манерой поведения, и внутренним миром, и поведением с Иешуа, и последующими действиями. Но этот же герой наказан едва ли не суровее, чем все остальные — время его наказания почти вечность. Почему, за что так нака­зан герой, какую ошибку он искупает в течение двенадцати тысяч лун? Одну единственную, но роковую — он предал на смерть безвинного философа, побоявшись власти кесаря- императора.

За эту минутную слабость, порожденную трусо­стью, Пилат и расплачивается. Здесь проявляется один из са­мых важных идейных мотивов булгаковского романа: в запи­сях Иешуа Пилат, вздрогнув, читает отрывочные слова: «большего порока… трусость…» Да, действительно, нет на земле большего порока, чем трусость, часто принимающая вид слабости. За эту слабость наказываются Пилат, Маргарита, Мастер.

Но о них речь впереди, поскольку им-то как раз дано искупить свое преступление. Воланд же карает прежде всего тех, кому нравственное раскаяние и муки не даны, кто тру­сость возвел в норму и считает продиктованные ею поступки не только не преступными, но даже похвальными. Обратим внимание, что среди тех, кто пострадал от Воланда и его шай­ки в Москве, подавляющее большинство — доносчики, начи­ная с Берлиоза и кончая Алоизием Могарычем, Остальные же (профессор Кузьмин, буфетчик Соков, конферансье Жорж Бенгальский) если и не прямые доносчики, то все равно трусы, потому что прекрасно приспособились к жизни и даже гордят­ся собой.

Для таких-то людей и нужен беспощадно-насмеш­ливый Воланд.

Пилат же, Мастер, Маргарита, даже Фрида — искупают свои преступления. И путь искупления — классический, ука­занный еще Достоевским, которого очень ценил и любил Бул­гаков. Это страдание, нравственные мучения и готовность на этом пути идти до конца.

Есть в романе и еще один герой, очень важный, но нахо­дящийся до поры до времени как бы на периферии авторского внимания. Это — Иванушка Бездомный. Он в романе единст­венный, кто претерпевает существенные внутренние измене­ния, его характер эволюционирует, а это значит, что меняются сами идейно-нравственные основы личности, идет непримет­ный, но очень важный философский поиск. В начале романа Иванушка предстает перед нами человеком, который не заду­мывается над философскими и нравственными вопросами, он твердо знает, что хорошо, а что плохо и как надо жить.

Эта детская безмятежность нарушается с появлением Воланда и трагическими событиями, происходящими на глазах у Ивана. Начав со стереотипной реакции советского человека 30-х го­дов — вызвать «пять мотоциклетов е пулеметами профессора ловить», — Иван затем начинает думать и размышлять, искать нравственные основания своим поступкам. Он начинает жить действительно сознательной жизнью, и знаком этого переро­ждения становится и душевная борьба, и раздвоение лично­сти, и, наконец, понимание того, что никакой он не поэт, а на- лисанные им стихи плохи.

Не случайно именно Иванушку хочет повидать Мастер перед прощанием с Москвой, не слу­чайно именно его на прощание благословляет Маргарита.

Ивану открывается новый мир — мир высоких чувств, человечности, верности и предательства, жизни и смерти, высшего счастья и глубочайшего несчастья, а главное — мир, где от человека очень многое зависит. Для Ивана начинается на­стоящая, то есть сознательная жизнь. На эту жизнь неизгла­димый отпечаток наложила трагическая, романтическая и светлая история, свидетелем которой стал Иван Николаевич.

Она дает ему боль, но одновременно и счастье. И не случайно роман заканчивается именно этим образом — образом человека, ставшего в результате всей этой фантастической истории честным и мужественным.

Традиции русской философской литературы своеобразно преломились в творчестве Булгакова в соответствии с харак­тером эпохи, в которую создавался роман. Но основной гу­манистический смысл романа Булгакова органичен отечест­венной культуре, всегда выдвигавшей на первый план не аб­страктную философскую истину, а личностное постижение ее в страданиях и нравственных муках, утверждавшей идею личной ответственности человека за судьбы мира, подхо­дившей к человеку с любовью и вместе с тем с жестокой бескомпромиссностью нравственно-этических требований. Творчество Булгакова в этом смысле — прямое наследование традиций русской классической литературы.

Вопросы для повторения.

Что ищут в жизни лучшие герои русской литературы?

Почему разные герои по-разному понимают смыл жизни?

В чем состоит гуманизм поиска героями русской лите­ратуры смысла жизни?

Почему смысл жизни невозможно понять только разумом?

Почему тема поисков смысла жизни стала для русской литературы такой актуальной?