МОЕ ЛЮБИМОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ — РАССКАЗ М. А. ШОЛОХОВА «СУДЬБА ЧЕЛОВЕКА»

Впервые я познакомилась с произведениями Шолохова в один­надцатом классе. Меня сразу увлек сюжет романа «Поднятая цели­на», но когда я прочитала рассказ-эпопею «Судьба человека», то была поражена вдвойне: это произведение позволило мне увидеть истинное величие, силу и красоту обыкновенного русского челове­ка Андрея Соколова. Рассказ о невосполнимых утратах, о страш­ном горе пронизан у Шолохова верой в жизнь, верой в человека.

Меня поразила масштабность замысла писателя, «сверхзадача», которую он успешно решает. Трагическая

история человеческой жизни в ее связи с событиями мировой войны. Наивысшее истори­ческое испытание для народа и государства и трагический надлом, жизнь человека, на которую обрушились все несчастья войны.

Вот он появляется перед моим взором из неоглядной дали, из бескрайней весенней степи, этот человек, высокий мужчина — и с ним рядом мальчонка лет пяти-шести, былинка, доверчиво при­льнувшая к сильному, обездоленному войной. Сиротинка. И снова они уйдут вдаль…

На мой взгляд, «Судьба человека» явилась открытием той жан­ровой формы, которая называется рассказ-эпопея. Поначалу ка­жется, Шолохов

возвращает читателя к традиционной срорме. В рассказе должен был быть рассказчик — участник или свидетель событий, — и автор, и слушатель. Жизненная история должна бы­ла быть кем-то рассказана.

Если произведение соответствует этим условиям, то его жанр — рассказ. Отсюда традиционный зачин: где и при каких обстоятельствах была услышана автором эта история.

Такой традиционный зачин для жанра есть и в рассказе Шоло­хова. Но этим подобием, на мой взгляд, исчерпывается сходство произведения с традицией. Я считаю, что в «Судьбе человека» нет «частной» истории. Автор отобрал то, что позволяет осмыслить от­дельную человеческую жизнь в связи с трагической сущностью эпохи.

Показал всю несовместимость доброго, мирного, человечно­го я жестокого, варварски беспощадного к людям.

Как сейчас помню, в начале рассказа меня поразило описание глаз Андрея Соколова. Эти глаза «даны», как в кино, крупным планом. А кем эти глаза увидены?

Человеком, чутким к чужому горю и нужде. Наделенным огромной силой переживания. Он сам уже во власти сострадательного чувства и заставляет читателя пол­ной мерой жить этим мучительно-жестоким и добрым, очищаю­щим и возвышающим чувством.

Звучит голос Андрея Соколова, предельно откровенная испо­ведь-рассказ. И его волнение передается мне, я хочу разделить его неразделимое горе. И вновь льется рассказ о невосполнимых утра­тах… Я думаю, такими же чувствами переполнен и автор-повество­ватель, который помогает читателю не только пережить, но и ос-

Мыслить одну человеческую жизнь, как явление эпохи. Увидеть в ней огромное общечеловеческое содержание и смысл.

Приглушенное напоминание «о вечном утверждении живого в жизни» возвращает меня к одной из самых сокровенных тем, про­ходящих через все творчество Шолохова. В «Судьбе человека» она предваряет рассказ Андрея Соколова о том, как в чужой немецкой земле он похоронил сына Анатолия. Как остался в полном одиноче­стве…

Как нашел в донской станине Ванюшу.

Напоминанием «о вечном утверждении живого в жизни» подго­товляется авторское раздумье о будущем этих двух человек. В этом раздумье, на мой взгляд, философско-смысловая кульминация рас­сказа, обобщение всего узнанного, угаданного. Повествование как бы переводится из трагического и безнадежного в тональность, про­низанную героической верой и надеждой.

Но у человеческого чувства есть свои законы. Ему подвластно и человечнейшее сердце автора. Звучит заключительный аккорд. Ко­роткая песня-стон раненного чужой бедой человека.

Пролилась горчайшая мужская слеза.

Но в рассказе Шолохова прозвучал еще один голос — звонкий, чистый детский голос, казалось не ведающий полной меры всех бед и несчастий, выпадающих на человеческую долю. У них, у этих граждан пяти-шести лет, есть свои полюбившиеся словечки. По­явившись в начале столь беззаботно-звонко, Ванюша уйдет затем, чтобы, я считаю, в финальных сценах стать непосредственным уча­стником, действующим лицом высокой человеческой трагедии.

В -«Судьбе человека» гуманистическое осуждение войны, фа­шизма не только в истории Андрея Соколова. С не меньшей силой проклятия звучит оно и в истории Ванюши. С какой мучительно сдерживаемой скорбью рассказывает об этом мальчике Андрей Со­колов. Этот детский вздох тяжкой гирей ложится на весы истории, на весы, обвиняющие тех, кто начал войну.

На мой взгляд, высо­кий гуманизм пронизывает эту короткую повесть о погубленном детстве, о детстве, которое так рано узнало горе и расставание.

И какая же неистребимая сила добра, красота человеческого сердца открывается нам в Андрее Соколове, в том, как он увидел мальчика, в его решении усыновить Ванюшу. Он возвратил детству радость. Он будет оборонять его от боли, страданий и скорби.

Каза­лось, все вычерпала война из этого человека, и все же, несмотря ни на что, он остался человеком.

Я считаю, что в «Судьбе человека» звучит обращение ко всему миру. К каждому человеку. Остановись на минуту. Подумай над тем, что несет война, что может принести.

Конец рассказа предва­ряет неторопливое авторское раздумье — раздумье много видевше­го и знающего в жизни человека. В этом раздумье утверждение ве­личия и красоты истинно человеческого. Прославление мужества, стойкости, прославление человека, устоявшего под ударами воен­ной бури, вынесшего невозможное.

Эти две темы — трагического и героического, подвига и страда­ния — все время сплетаются в рассказе Шолохова, образуя слитное полифоническое единство, определяя многое в жанре и стиле его.

В рассказе Шолохова, я считаю, продуманная и эмоционально

153

Оправданная сюжетно-композиционная структура. Я бы назвала композицию рассказа музыкальной, симфонической. Отчетливо выделяются ведущие образы-лейтмотивы. Заметно деление на час­ти внутри единого целого: вступление — начало, три части расска­за Андрея Соколова.

Это рассказ-размышление, дума о судьбах лю­дей, поднятая из конкретно-событийного в огромный социально-ис­торический и философско-этический план обобщений. В каждой части рассказа Андрея Соколова есть, на мой взгляд, своя внутрен­няя завершенность содержания, в то же время в каждой из них звучат общие мотивы; повторяясь, они придают всему трагедийную напряженность переживаний.

Первая часть рассказа Андрея Соколова вместила всю историю довоенной жизни его, описания начала войны, прощание с семьей. На мой взгляд, эмоциональный центр ее в рассказе об отношениях с женой, с семьей. Он с мучительным напряжением ищет самых точных слов, которые бы выразили, передали все то красивое, доб­рое, что было в ней, его жене, друге.

В них мучительное чувство любви, верности на всю жизнь. Самый трагический лейтмотив рас­сказа — прощание героя с женой,

Начало второй части рассказа повторяет этот же мотив беско­нечно дорогой утраты. И когда Андрей Соколов узнает о том, при каких обстоятельствах погибла его семья, в конце второй части рассказа, вновь звучит его воспоминание о той утрате.

Третья часть рассказа Андрея Соколова и финал пронизываются напряженным борением различных мотивов: трагического и герои­ческого, всей безнадежности отчаяния, каждодневного непереноси­мого страдания и блеснувшей надежды, поманившей детским голо­сом жизни.

Таким образом, в судьбе Андрея Соколова с фашизмом вступает в битву все доброе, мирно-трудовое, человеческое, социально про­грессивное. Человек мира социализма, с его верой, с его надеждой, с его идеалами, оказался сильнее войны. Он устоял под сокрушаю­щими ударами самой страшной бури.

Он вышел из нее победите­лем. Это победительное, человеческое и давало основной героиче­ский тон рассказу Шолохова.