Картины родной природы в стихотворениях русских поэтов И. Никитина, Ап. Майкова, А. Толстого

«Так и льются сами звуки из души!» — написал талантливый русский поэт Иван Никитин. Отчего же льются из души звуки? Оттого, что над полями звезды, гладь да блеск озер, в синеве небес сияет месяц — казалось бы, привычные глазу картины.

Однако всякий раз они волнуют душу. Развели костер косари, и вот уж «песнь заводит песенник лихой». Он пляшет, приседает, «соловьем свистит». Песне косаря отвечает коростель в лугах.

Песня замирает далеко в полях. Ширь полей, бесконечный простор вдохновляют певца, да еще звезд мерцанье, сияние

месяца делают незабываемой эту дивную ночь. Потому-то «и льются сами звуки из души!»

Но вот «звезды меркнут и гаснут. В огне облака…» В стихотворении «Утро», как и в стихотворении «Ярко звезд мерцанье», ощущается неразрывная связь человека и природы. Стихотворение наполнено жизнью, в нем много движения.

Поднимается от лугов пар, разливается от зари алый свет, ветерок воду морщит-рябит, летят с шумом утки. О присутствии человека говорит чуть приметная росистая тропинка. И действительно, звенит вдалеке колокольчик, в шалаше пробудились рыбаки.

Вот уже и пахарь едет с сохой. Он неравнодушен

к природе, потому и поет песню -«По плечу молодцу все тяжелое…» Так и хочется вслед за Никитиным воскликнуть: «Здравствуй, солнце да утро веселое!»

И даже дождь не может омрачить радость, которую дарит человеку природа. Стихотворение «Под дождем» Аполлон Майков написал в 1856 году, но когда его читаешь, кажется, это вроде бы ты стоишь под мохнатой елью, а ливень бьет немилосердно, и в то же время солнечные лучи пробиваются сквозь ветви мшистой ели, и создается впечатление, что ты находишься «…точно в клетке золотистой». Дождевые капли, которые прыгают вокруг, напоминают жемчуг.

И «не было конца тут страху и веселью», пишет Майков. Но почему присутствует в стихотворении слово «страх»? Да потому что внезапно над головой «гром перекатился».

Буря? Да! Но даже буря у Майкова золотая.

Промчится дождь, напоит землю живительной влагой, и снова синева. Только не поймешь, где ее больше — в небе или на земле. Эта синева от степных цветов.

Как тут удержаться и не спросить, подобно Алексею Толстому: «Колокольчики мои, цветики степные! Что глядите на меня, темно-голубые?»

Какое удовольствие промчаться по степи стрелой на коне! Конь бьет копытом, и так и хочется попросить прощения у степных цветов за то, что на их красоту скакун не обращает внимания. А приволье такое, что хочется крикнуть колокольчикам: «Не кляните вы меня, темно-голубые!»