Значение поэмы “Демон” как поэтически-обобщенного свидетельства эпохи
Рабство и свобода – один из главных антиномий поэмы Лермонтова и русской действительности 30-х годов. Трагический исход борьбы Демона был необыкновенно созвучен эпохе несбывшихся, обманутых надежд. “Бедный! Больной, несчастный век!” – восклицал в одном из своих писем 1836 г. Н. В. Станкевич.
Но здесь же молодой философ писал о том, что усиленная работа мысли в недрах общества “восстанавливает убеждения и обещает возрождение”. Мотив возрождения, надежды на него при всей безысходности и трагичности положения прямо перекликается
Значение “Демона” как поэтически-обобщенного свидетельства эпохи становится особенно наглядным при сопоставлении его социально-исторического подтекста с духовной эволюцией на рубеже 30-40-х годов Белинского. Творчество поэта способствовало преодолению духовного кризиса, переживавшегося великим критиком в 1837-1840 годах. Освобождение Белинского от уз “примирения”, реабилитация им отрицания и активной борьбы протекали не только под влиянием Лермонтова.
Но творчеству Лермонтова и особенно
Это Демон движения, вечного обновления…” (VII, 555).
Лермонтовский Демон – это и внутренне противоречивое конкретно-личностное сознание; и художественное воплощение трагических исканий современников поэта, их обретений и потерь; и символико-философское отражение глубинной сущности человеческого духа, человеческого рода в процессе его бесконечного и трудного познания мира с. целью его пересоздания и “очеловечивания”. Не случайно существующий “божий мир”, правда сущего не просто отрицается лермонтовским героем, а служит для него и предметом “жадного познанья” как нечто непреложно и объективно существующее. Еще более объективен в рассмотрении правд героя и противостоящего ему мироздания автор поэмы, чья правда не совпадает целиком ни с правдой существующего мира, ни с правдой Демона. Для автора поэмы “вечный ропот человека”, воплощенный в образе Демона, его бунтарское противостояние “внечеловечной” гармонии “божьего мира” – равноправное слагаемое становящегося нового миропорядка, отличного от существующего.
Однако при этом автор не сливается целиком со своим романтическим героем-индивидуалистом, с его безграничным своеволием. В столкновении правд героя и мира изменению подлежит не только мир, но и герой. Мир, универсум должен стать более человечным, человек – более мирообъемлющим.
Отсюда усиление в романтизме “Демона” не только субъективного, но и объективного начала, что придает ему новое качественное своеобразие.
Контрапунктное столкновение в “Демоне” взаимоисключающих и взаимосвязанных правд, полисемантичность образа главного героя послужили главной причиной множества полярно расходящихся интерпретаций этого выдающегося произведения русской и мировой литературы не только в критике и литературоведении, но и при переводах поэмы на язык других видов искусств. Наибольшую известность получили посвященные “Демону” картины и иллюстрации к поэме М. А. Врубеля, одноименная опера А. Г. Рубинштейна, симфония Э. Ф. Направника.