Зиновий Зиник – прозаик, литературный обозреватель, журналист

Зиновий Зиник (псевдоним Глузберга Зиновия Ефимовича) – прозаик, эссеист, либреттист, литературный обозреватель, радиожурналист. Родился в Москве в 1945 г. Учился в художественной школе, в Московском университете, писал театральные рецензии для журнала “Театр” и газеты “Неделя”, входил в круг представителей неофициальной русской литературы. В 1975 г. эмигрировал в Израиль. На протяжении года был режиссером театра-студии для русскоязычных студентов при Иерусалимском университете.

Опубликовал повесть “Извещение” (1975).

В

1976 г. по приглашению Би-Би-Си Зиник переезжает в Лондон. Становится редактором и ведущим радиообозрения “Уэст Энд” Русской службы Би-Би-Си, регулярным автором еженедельника The Times Literary Supplement и других лондонских периодических изданий. Пишет романы “Перемещенное лицо” (1977),

“Ниша в Пантеоне” (1979) (впервые напечатанные во французском переводе), “Русская служба” (1981) (на основе которого возник радиовариант), “Уклонение от повинности” (1982), “Руссофобко и фунгофил” (1984) (экранизированный телевидением Би-Би-Си в 1994 г.), малую прозу. Появление романов “Лорд и егерь” (1989) и “Встреча

с оригиналом” (1998) обозначило поворот писателя от модернизма к постмодернизму.

С середины 80-х гг. Зиник создает произведения и на английском языке. Это новеллы и эссе, а также опера-буфф “Неге Comes the Tiger” на музыку Дж. МакБерни (1999).

В 2000 г. сборник англоязычных новелл писателя “Mind the Doors” выходит в Нью-Йорке.

Произведения Зиника опубликованы в Великобритании, США, Израиле, Франции, Голландии, России, Польше, Венгрии, Эстонии. Гражданин Великобритании.

Зиновий Зиник – представитель литературы русского зарубежья. Неудивительно его пристальное внимание к феномену эмиграции. Но, по словам Зиника, он писатель – эмигрантский по теме, а не в буквальном смысле, ибо не только формально, но и духовно интегрирован в жизнь современного Запада и потому скорее – космополит.

Излюбленный герой писателя имеет московское прошлое и “странное” настоящее – лондонское, иерусалимское или парижское, должен так или иначе адаптироваться к новым условиям.

Достаточно характерная примета эмигрантской жизни – ожесточенная идеологическая борьба различных эмигрантских групп, во многом копирующая методы, усвоенные на родине. Зиник всегда сторонился эмигрантской “междоусобицы”, полагая, что у писателя есть более важные задачи. Сложившиеся с годами представления о подлинной миссии эмиграции получили преломление в романе художника “Лорд и егерь”.

Отталкиваясь от повествования о “перемещенных/переместившихся лицах”, писатель выходит на проблему взаимодействия культур, проблему “Россия и Запад”. Сквозь эту призму смотрит он и на эмиграцию, истинным назначением которой считает сближение культур, сближение народов.

Культуристорическую миссию эмигрантов Зиник видит в том, чтобы быть “переводчиками” между Россией и Западом, помочь им найти – через сферу культуры – общий язык.

Перевод, если воспользоваться словами А. В. Гараджи, – это пере-вод через границу (в данном случае – национальную, идеологическую, психологическую, языковую), предпосылка для диалога.

За этим стоит в конечном счете проблема “поражения”, или “границы”, которая “положена универсальному языку, языку политического и лингвистического завоевания мира”, о чем говорит Деррида: “Чтобы более конкретно описать невозможность абсолютной объективации, мы можем перейти от лабиринта к Вавилонской башне. Также и здесь небо должно было быть абсолютно завоевано в акте наименования, и этот акт неразрывно связан с естественным языком. Одно из племен, семиты, чье имя – это имя, племя, хотящее построить башню, доходящую до неба, чтобы создать себе имя.

И это завоевание неба, вбирание неба в точку зрения… означает присвоение себе имени и доминирование над другими племенами с высоты этого имени. Но Бог сходит на землю и губит это предприятие, произнося одно единственное слово: Вавилон. Это слово – имя собственное, похожее на термин, означающий смятение, запутывание.

Этим словом Бог приговаривает человека к переводу, ко множеству языков. Поэтому люди и должны были отказаться от идеи одного языка, который бы господствовал над другими” 121, с. 45. Башня, согласно Деррида, означает возвышение над чем-то, предпочтение одной точки зрения другим. Невозможность построения Башни делает возможным существование множества языков, носителей части истины. “И эту историю нужно всегда понимать лишь как историю о Божественном, которое конечно.

Вероятно, это и есть характеристика постмодернизма, поскольку пост-модернизм дает себе отчет в этом поражении. Если модернизм отличается стремлением к абсолютной власти, то постмодернизм – это опыт конечности, опыт, в котором находит отражение обреченность всех завоевательных планов”.