Журден – характеристика персонажа

Произведение: Мещанин во дворянстве

ЖУРДЕН (фр. Jourdain) – герой комедии Мольера “Мещанин во дворянстве” (Le bourgeois gentilhomme – букв, перевод – “Буржуа-дворянин”, 1670). Господин Ж.- один из самых забавных персонажей великого комедиографа. Потешаются над ним в равной степени и действующие лица пьесы, и читатели, и зрители.

В самом деле, что может быть нелепее для окружающих, чем пожилой торговец, неожиданно помешавшийся на светском обхождении и неистово стремящийся походить на аристократа. Жажда “перемены участи” до того сильна

в Ж., что, превозмогая природную немузыкальность и неуклюжесть, он разучивает замысловатые “па” модных танцев, размахивает шпагой, непременным дворянским атрибутом, и под руководством многочисленных учителей постигает приемы обольщения требовательных представительниц светского общества. В который раз в комедии Мольера все вертится вокруг игры. Ж. не терпится вжиться в роль завзятого придворного, а окружающие, за немногим исключением, “подыгрывают” герою, преследуя свои весьма меркантильные цели.

Даже сопротивляющаяся дорогостоящим безумствам мужа госпожа Журден и ее смешливая служанка

в конце концов понимают, что “игру” Ж. достаточно направить в нужное русло, чтобы от нее никто не пострадал. Так, в конце пьесы с помощью ряженых домочадцев выходит за любимого дочь Ж., которую непреклонный папаша прочил исключительно за дворянина. А сам Ж. в результате хитрого плана жениха дочери становится “мамамуши” и “приближенным турецкого султана”.

Это квазитурецкое слово-монстр как нельзя лучше выражает чудовищное безвкусие и неорганичность претензий новоявленного вельможи. Оно сочинено специально для Ж. озорными и предприимчивыми молодцами, Клеонтом и Ковьелем, решившими во что бы то ни стало получить в жены дочь и служанку спятившего буржуа. “Турецкая церемония”, призванная “посвятить” в дворянство Ж.,- кульминация комедии и “апофеоз” героя, ощутившего себя в процессе пародийной балетной феерии заправским “мусульманским аристократом”. Образ Ж., однако, сложнее, чем может показаться.

Его актуальная для эпохи социальная подоплека не мешает видеть в комедии продолжение серьезных размышлений Мольера об игровом пространстве человеческого бытия, о функциях игры, наполняющей жизнь общества, о разных ипостасях игрового поведения и об “издержках” людской игровой активности. На этот раз предметом исследования оказалось игровое оформление кастовых train de vie (образов жизни). Неуклюжий буржуа Ж., примеряющий на себя этикетные стандарты дворянства, оказывается в пьесе своеобразным зеркалом, отражающим и безыдеальную, лишенную творческого духа буржуазную манеру жить, и избыточно орнаментированный, жеманный стиль аристократического поведения.

Пространство комедии-балета, в котором соседствуют бытовые сцены, певческие номера и тан невольные дивертисменты, есть выражение жанрового своеобразия “Мещанина во дворянстве”. При этом пантомима, вокально-хореографические картины, обрамляющие действие, оказываются как бы материализацией грез Ж. об аристократическом бытье в образе сплошного бала изысканности и галантности. Тематический комплекс Ж. включает в себя не только мотив безосновательных социальных претензий. Творя для себя иллюзорный мир “высокого вкуса” и изящества, господин Ж. упоен не только новым “из индийской ткани” халатом, париком и костюмом с “цветочками головками вверх”.

Ключевая и самая знаменитая фраза мольеровского мещанина звучит так: “…я и не подозревал, что вот уже более сорока лет говорю прозой”. Открытие, сделанное Ж., изобличает, конечно, его безграмотность. Но необразованный, нелепый, невоспитанный торговец в отличие от своего окружения оказывается способен увидеть вдруг убожество прожитой жизни, лишенной проблеска поэзии, погрязшей в грубых материальных интересах. Таким образом, еще одной темой Ж. становится трогательная и вызывающая сочувствие тяга к миру иных ценностей, явленных, впрочем, Мольером в пародийном ключе.

В этом смысле Ж. открывает собою череду образов буржуа, взыскующих одухотворенной изысканности дворянского бытия, образов, среди которых и мадам Бовари Флобера, и чеховский Лопахин. У господина Ж. в пьесе, по крайней мере, три игровые ипостаси. Он выступает как актер, пробующий выигрышную роль, как игрушка пользующихся его манией окружающих и как катализатор игровой активности молодых персонажей комедии. В конце пьесы герой получает искомое (ведь его целью всегда была видимость); удовлетворены все участники и свидетели “турецкой церемонии”. “Мещанин во дворянстве” – это также пьеса об иллюзиях, об иллюзорности и относительности многих человеческих установлений, таких, например, как кастовые “правила хорошего тона” и “принятые” формы жизни общества.

И еще о том, что игра – это последний, а может быть, и единственный способ дать людскому существованию творческую энергию, заставить расступиться толщи косной материи, чтобы воспарить в волшебных пространствах мечты. Образ господина Ж., торговца, живущего в прозаической реальности, но ищущего поэзии, замороченного и счастливого, буржуа и дворянина – одна из ярких манифестаций непреодолимой двойственности бытия и один из безусловных молье-ровских шедевров.
Неудивительно, что мотивы комедии стали основой драматургической фантазии М. А. Булгакова “Полоумный Журден”, написанной в 1932 году для Театра-студии под руководством Ю. А. Завадского. Первое представление комедии “Мещанин во дворянстве” состоялось в замке Шамбор 14 октября 1670 года. Затем в том же году Ж. в театре Пале-Рояль сыграл сам Мольер. Среди выдающихся исполнителей роли Ж. Коклен-старший (1903).

В России Ж. сыграли: М. С. Щепкин (1825), П. М. Садовский (1844), В. И. Живокини(1864).