ЖИВОЕ И МЕРТВОЕ В ПОЭМЕ Н. В. ГОГОЛЯ “МЕРТВЫЕ ДУШИ”

Само название поэмы Н. В. Гоголя “Мерт-
вые души” содержало в себе неоспоримое
противоречие, которое не могло не броситься
в глаза современников и на которое первым
обратил внимание один из цензоров, ни за
что не хотевший пропускать поэму в печать
на том основании, что автор якобы “покуша-
ется на бессмертие души”. Бдительного цен-
зора пытались успокоить, сказав, что речь
идет о ревизских душах, но это разозлило
его еще сильнее, так как в этом он усмотрел
покушение на основы крепостного права.
Одним

словом, как ни посмотри, название
поэмы Гоголя было крамольным с точки зре-
ния цензуры. Скорее всего, на религиозные
догматы Гоголь, будучи человеком верую-
щим, не посягал, а вот социальный смысл
в названии1 его произведения, несомненно,
был заложен. Другое дело, что одним соци-
альным смыслом содержание поэмы не ис-
черпывалось, и он даже не был для Гоголя
главным.
Как отмечали критики, творчество Гого-
ля – это ряд острейших противоречий, сов-
мещение традиционно несовместимого и вза-
имоисключающего. К поэме “Мертвые души”
418
это утверждение относится, пожалуй, в наи-
большей степени, так как здесь, как ни в од-
ном другом произведении, широки масштабы
обобщения, грандиозна картина изображае-
мого. О Гоголе, написавшем “Мертвые ду-
ши”, можно сказать, что он не только “пара-
доксов друг”, но еще и “друг контрастов”.
Контрасты пронизывают поэму, организует
весь ее художественный строй. Как написал
сам Гоголь, “истинный эффект заключен в
резкой противоположности”. Логика здесь
соседствует с алогизмом, рациональное –
с гротескным, возвышенное и низкое идут
рядом, а на смену вдохновенной мечте при-
ходит отрезвляющая явь; за мнимой сложно-
стью чувств кроется душевная пустота,
за внешней приятностью – лицемерие и по-
шлость, необходимое следует из случайного,
а из сатиры и комизма повествования рожда-
ется его трагедийный настрой.
Но все эти контрасты, как бы ярки
и значимы они ни были, подчинены одному
главному противопоставлению, – противо-
поставлению мертвого и живого. Оно опре-
деляет и жанр книги – поэма, и ее сюжет,
и композицию. Оно содержится и в назва-
нии произведения, где мертвым названо то,
что никогда не бывает таковым, – душа.
Существуют два объяснения названия
поэмы. Первое следует из самой коллизии:
“странное свойство” Чичикова заключается
в том, что “главным предметом его вкуса
и склонностей” были души умерших крепо-
стных крестьян, значившиеся по последней
ревизской сказке живыми. Для чего ему по-
надобились мертвые души, становится ясно
только в конце первого тома – и тут “стран-
ное свойство” Чичикова оборачивается не
таким уж странным, а название поэмы вы-
глядит объяснимым. Но конечно, ни один
читатель не довольствуется таким объясне-
нием смысла названия, которое вытекает из
его номинального значения, да и Гоголь, ве-
роятно, вложил в него более глубокий, фи-
лософский смысл. Мертвые души – это
окаменелости, в которые превратились рус-
ские помещики и чиновники, утратившие
свои бессмертные души, это обозначение их
внутренней пустоты и духовной ничтожнос-
ти. Целую галерею характеров и типов, ли-
шенных душ, создал Гоголь в поэме, все они
многообразны, но и однородны, всех их объ-
единяет только одно – ни у кого из них нет
души.
Первым в галерее этих характеров идет
Манилов. Для создания его образа Гоголь ис-
пользует различные художественные сред-
ства, в том числе пейзаж, ландшафт помес-
тья, интерьер его жилища. Вещи, которые
окружают Манилова, характеризуют его не
в меньшей степени. Главная его черта – не-
определенность. Он не вызывает еще отри-
цательных эмоций или драматических ощу-
щений благодаря своей безжизненности.
Мрачно-гнетущее впечатление от описывае-
мого возрастает постепенно, дойдя до своей
высшей точки в образе Плюшкина, если ог-
раничиваться только помещиками и не брать
чиновников. Но и они в этой картине свет-
лых тонов не добавляют.
В каждом последующем случае автор
создает каркас характера персонажа: опи-
сывает многочисленные предметы, окружа-
ющие его, манеру поведения, речь; первона-
чальный набросок углубляется и дополняет-
ся; кажется, вот-вот, и герой оживет, в него
войдет душа – но нет определенных при-
знаков наличия души или ее отсутствия.
Каждый последующий герой не мертвее,
чем предыдущий, каждый привносив свою
долю пошлости в общую картину, и общая
мера пошлости, по выражению Гоголя, “ста-
новится нестерпимой”.
С появлением каждого нового персонажа
нарастает степень вины человека за убитую
им самим собою душу. Поэтому Плюшкин
и Чичиков стоят в этом ряду последними.
Их характеры, в отличие от характеров ос-
тальных персонажей, даны Гоголем в разви-
тии, у этих двоих есть прошлое. О Собаке-
виче, например, сказано, что натура не долго
мудрила над ним и вырубила его из одного
куска дерева разом и, “не обскобливши, пу-
стила в свет, сказавши: “Живет”. В случае
же Плюшкина и Чичикова тема омертвения
переводится во временную плоскость, стано-
вится, так сказать, процессом. Их настоящее
представляется уже как итог, результат
всей жизни, и в этом не только острый обли-
чительный пафос, – в этом чувствуется
еще и трагедия персонажей, как они пред-
стают под пером автора.
В техническом отношение для достиже-
ния резкого контраста мертвого и живого
Гоголь прибегает к разнообразным при-
емам. Во-первых, мертвенность этого мира
определяется им как засилье в нем матери-
ального. Вот почему в описаниях даются
длиннейшие перечисления материальных
объектов, которые как будто вытесняют ду-
ховное. Во-вторых, поэма изобилует фраг-
ментами, написанными в гротескном стиле,
и одним из излюбленных приемов автора
является прием “омертвлен”ия” живого:
персонажи неоднократно сравниваются с
животными или вещами, человеческое тем
самым как бы передвигается в более низкий
“животный” ряд, в то время как последний
возвышается до человеческого. Характер-
нейший пример этого – смешной “диалог”
Чичикова с индейским петухом, происхо-
дивший в то время, когда герой гостит у Ко-
робочки.
Еще один излюбленный гротескный при-
ем автора – это уподобление героев кук-
лам, автоматам, что не исключает художе-
ственной глубины образа, но только делает
его безжизненным, как бы лишенным само-
стоятельной воли. В итоге оказывается, что
живые физически люди духовно мертвы, а
мертвые, наоборот, живы. Ведь именно как
о живых рассуждали помещики о купленных
Чичиковым крестьянах, да и сам он позво-
лил помечтать о том, как обустроит он свое
хозяйство с новокупленными крепостными,
а уж Чичикову не так свойственно мечтать
и ошибаться.
Как во время грозы сгущаются и налива-
ются свинцом тучи, растет напряжение в ат-
мосфере, так и в “Мертвых душах” посте-
пенно мрачнеют краски, и в финале мотивы
мертвенности концентрируются в наиболь-
шей степени. Как во время грозы наступает
разрядка, так в поэме частная история Чичи-
кова незаметно переходит в рассуждение о
судьбе Руси, “бойкой необгонимой тройки”,
которая и есть та главная живая сила, ко-
торая способна побороться с мертвечиной и
одолеть ее. Иными словами – словами Гер-
цена – “противостоять “мертвым душам”
должна удалая, полная силы националь-
ность, у которой все пестро, ярко, одушев-
ленно”.