Зарождение русской публицистики (русские летописи)

В XVI в. на Руси широкое распространение получает новый вид литературы – отдельные сочинения, посвященные острым вопросам политической жизни. Говоря современным языком, эти памятники можно определить как произведения публицистики. Иосиф Волоцкий.

Первым памятником русской публицистики XVI в. может считаться книга, написанная в самом начале этого века и сыгравшая важнейшую роль в истории русской общественной мысли.

Это “книга на новгородских еретиков.” (впоследствии получившая наименование “Просветитель”) игумена Волоколамского

монастыря Иосифа Санина (Иосифа Волоцкого), главное сочинение, направленное против новгородско-московской ереси конца XV-начала XVI в. и послужившее своеобразным обвинительным, актом при осуждении еретиков в 1504 г.!. В конце XV в. Иосиф Волоцкий и его сподвижники по борьбе против еретиков не пользовались поддержкой великокняжеской власти; это было связано с планами ограничения монастырского землевладения, существовавшими у Ивана III. В связи с этим Иосиф в наиболее ранних своих сочинениях, написанных в конце XV в., призывал даже оказывать сопротивление “царю-мучителю”, оскорбляющему христианскую веру.

Он

поддерживал противника Ивана III – удельного князя Волоцкого. Но после расправы над еретиками в 1504 г. бывший обличитель царской власти стал ее решительным защитником и заявил о том, что “царь… властью подобен вышнему богу”. Спустя еще несколько лет Иосиф порвал со своими бывшими покровителями, удельными князьями Волоцкими, и заявил о переходе своего монастыря под непосредственную власть великого князя.

Против волоцкого князя и его защитника, новгородского архиепископа Серапиона, направлены последние по времени произведения Иосифа Волоцкого.

Публицистическую традицию Иосифа, Волоцкого продолжал Даниил, сперва сменивший Иосифа на посту игумена Волоколамского монастыря, а потом ставший митрополитом всея Руси. Даниилу принадлежал обширный “Соборник” из 16 “слов” и множество посланий к отдельным лицам. В отличие от Иосифа Даниил имел дело уже с поверженными противниками; сочинения его носили поэтому характер не живых споров, а скорее поучений.

Вассиан Патрикеев и нестяжатели. Иосифу Волоцкому и Даниилу противостояли публицисты более независимого характера. Наиболее талантливым публицистом из числа противников иосифлян, несомненно, был Вассиан Патрикеев, князь, когда-то насильно постриженный Иваном III в монахи Кирилло-Белозерского монастыря.

С начала XVI в. Вассиан стал основоположником движения “нестяжателей”, противников монастырского землевладения. Учитель Вассиана Нил Сорский мало уделял внимания конкретным вопросам общественного устройства – он, как Иосиф Волоцкий, вел теоретические споры с еретиками, проповедовал нравственное усовершенствование монахов. Только в конце жизни, в 1503 г., Нил косвенно обнаружил свои позиции в практических вопросах, поддержав Ивана III, когда тот предложил на церковном соборе лишить монастыри их земельных владений.

В отличие от деятелей Реформации Вассиан не ставил под сомнение учения “отцов церкви” и не выступал против монашества, напротив, он стремился его усовершенствовать. Не был он и сторонником веротерпимости. Он соглашался, что еретиков надо наказывать. Возражения его вызывали лишь те массовые репрессии, которые после 1504 г. стали применяться не только против вольнодумцев, но и против их попутчиков – действительных или мнимых.

Вассиан заявил, что к раскаявшимся еретикам можно быть снисходительными, и выступил против смертных казней. Иосиф Волоцкий заявлял, что для древних святых было “едино” (все равно) – “грешника или еретика руками убити или молитвою”. Вассиан заметил на это, что сам Иосиф все-таки не стал действовать как древние святые: не сотворил чуда, не пожелал взойти вместе с казненными еретиками на костер и остаться невредимым. “И мы б тя (тебя) … из пламяни изшедша (вышедшего) приняли”, – писал он в насмешливом послании Иосифу Волоцкому от имени “кирилловских старцев”.

Но для публицистического творчества Вассиана характерна не только ирония. В спорах со своими противниками он мог быть и весьма торжественным и красноречивым, например в тех случаях, когда обвинял “стяжательное” духовенство в корыстолюбии и угнетении “убогой братии” – крестьян. “Господь повелевает. И даждь… нищим”, – писал Вассиан и противоставлял этой евангельской заповеди действительное поведение землевладельцев, налагающих на крестьян “лихву на лихву” (проценты на проценты) и изгоняющих несостоятельных должников с женами и детьми, “коровку их и лошадку отъемше”.

Максим Грек. Темы, поднятые Вассианом Патрикеевым, привлекали и других публицистов XVI в. Из числа этих публицистов наиболее образованным был, несомненно, Михаил-Максим Триволис, прозванный на Руси Максимом Греком. В настоящее время нам довольно хорошо известна биография этого ученого монаха.

Связанный с виднейшими греческими и итальянскими гуманистами Возрождения, Михаил Триволис с 1492 г. жил в Италии, работал в знаменитой типографии Альда Мануция. Но вскоре Триволис отказался от гуманистических увлечений и постригся в монахи в католическом доминиканском монастыре. А спустя еще несколько лет Триволис вернулся в лоно православной церкви, стал монахом на Афоне под именем Максима и в 1518 г. по вызову великого князя Василия III отправился в Москву.

Максим Грек не забыл о своем гуманистическом прошлом: в сочинениях, написанных в России, он рассказывал о типографии Альда Мануция, о Парижском университете; он первый сообщил на Руси об открытии Америки. Но к идеям Возрождения он теперь относился резко враждебно – он проклинал “языческое учение”, овладевшее гуманистами, от которого он сам, Максим, мог погибнуть, если бы бог не “посетил” его “благода-ТИЮ своею”. Предостережения, высказанные Максимом его русским читателям против увлечения древнегреческими писателями (Гомером, Сократом, Платоном, греческими трагедиями и комедиями), заслуживают внимания – они свидетельствуют о том, что у некоторых русских книжников того времени (например, у. Федора Карпова, с которым переписывался Максим) были такие увлечения.

Но для официальных деятелей русской церкви (таких, как митрополит Даниил) и сам Максим показался слишком-подозрительной личностью: он дважды (в 1525 и 1535 гг.) подвергался церковному суду, заточению и ссылке. Максим был обвинен в ереси, в непризнании независимости русской церкви от константинопольского патриарха и сослан сперва в Волоколамский монастырь, а затем в Тверь.