Художественные особенности романа “Евгений Онегин”

Когда Пушкин задумал писать роман “Евгений Онегин”, у него была напечатана только первая из романтических поэм – “Кавказский пленник”. Над другой поэмой-“Бахчисарайский фонтан” – он еще не работал и к “Цыганам” не приступал. И все же “Евгений Онегин” уже с первой главы представлял собой произведение нового тина творчества – не романтического, а реалистического.
В ходе работы над романом “Евгений Онегин” Пушкин перешел от романтизма к реализму. Даже гениальному Пушкину этот переход дался нелегко,

так как в 20-х годах ни в России, ни па Западе реализм еще не сформировался как направление. Создав “Евгения Онегина”, Пушкин раньше всех – ив России, и на Западе – дал первый высокий образец подлинно реалистического произведения.
Южные поэмы не могли осуществить творческий замысел Пушкина создать образ типичного представителя прогрессивного молодого дворянского поколения, показать его в многообразных связях с обычной окружающей его жизнью и русской действительностью той поры. Кроме того, поэт хотел разъяснить, истолковать читателям этот образ.
Все это обусловило следующие художественные особенности романа как реалистического произведения.
1. Введение широкого исторического, общественного, бытового и культурно-идейного фона.
В романс, как мы уже раньше указывали, дается широчайшая картина жизни России того времени, ее разнообразных связей с Западной Европой, общественно-политическая, экономическая и культурная обстановка той эпохи. Действие романа развертывается и в столичных центрах – Петербурге и Москве, и в помещичьих усадьбах, и в разных уголках провинциальной России (“Путешествие Онегина”). Перед нами проходят различные группы дворянства, городского населения, крепостного крестьянства.
2. Наряду с повествовательной в романе есть и лирическая часть, очень обширная по своим размерам и крайне разнообразная по своему содержанию. Это так называемые большие лирические отступления (их в романе 27) и небольшие лирические вставки (их около 50).
3. Чтобы органически сочетать повествовательную и лирическую части в едином реалистическом произведении, чтобы можно было легко и во всякое время переходить от рассказа о героях к выражению своих мыслей, чувств и настроений, Пушкину нужно было решить сложнейший вопрос о форме изложения того богатого материала, который включается в роман. Решая этот вопрос, Пушкин остановился на форме непринужденной беседы с читателем, представителем той же среды, с которой связаны своим происхождением и своей жизнью автор и его герои.
Но большой роман, который задумал Пушкин, должен иметь четкую структуру, должен быть отчетливо расчленен на части. И Пушкин делит роман на главы (а в черновике – еще и на части с заглавием для каждой главы). Глава, заканчиваясь ка-ким-либо авторским рассуждением, в свою очередь делится на строфы. Эта строфа должна была обладать такой гибкостью, чтобы можно было не только в новой главе, но и с каждой новой строфой, даже с каждой ее частью свободно переходить от одной мысли к другой, не превращая роман в груду не связанных между собой отрывков.

Пушкин блестяще разрешил эту сложную задачу, найдя в созданной им “онегинской строфе” возможность такого изложения тематического богатства своего романа. Онегинская строфа состоит из 14 строк, которые делятся на три четверостишия и заключительное двустишие с разными способами рифмовки: первое четверостишие имеет перекрестные рифмы, второе – смежные, третье – опоясывающие, или обхват-ные, заключительное двустишие – смежные.
Каждая строфа обычно начинается освещением какой-либо новой темы, авторские же замечания, лирические вставки заключают ее.
Онегинская строфа отличается необыкновенной гибкостью, живостью и легкостью. Речь поэта льется плавно, непринужденно.
Пушкин написал роман четырехстопным ямбом, придав ему различные интонации в зависимости от содержания строф. Так, например, различны интонации строф, дающих два варианта возможной судьбы Ленского, если бы он не был убит. XXXVII строфа шестой главы, начинающаяся словами: “Быть может, он для блага мира…”, выдержана в ораторско-торжественной интонации, а следующая – “А может быть и то…” — звучит уже совсем по-иному: житейски просто, почти прозаично.
Выдерживая в основном разговорный тон, Пушкин необычайно его разнообразит: то мы слышим легкую, порхающую беседу поэта со своими знакомыми, “то шутку, то жалобы, грустные признания, задумчивый вопрос и т. д.