Художественные особенности “Мертвые души” Гоголя

Художественные особенности. По словам Гоголя, Пушкин лучше всех уловил своеобразие писательской манеры будущего ав­тора “Мертвых душ”;: “Ни у одного писателя не было этого дара вы­ставлять так ярко пошлость жизни, уметь очертить в такой силе пошлость пошлого человека, чтобы вся та мелочь, которая усколь­зает от глаз, мелькнула бы крупно в глаза всем”;. Действительно, главным средством изображения русской жизни в поэме становится художественная деталь.

У Гоголя она используется как основное средство типизации героев. Автор

выделяет в каждом из них основ­ную, ведущую черту, которая становится стержнем художественно­го образа и “обыгрывается”; с помощью умело подобранных деталей. Такими деталями-лейтмотивами образа являются: сахар (Мани­лов); мешочки, коробочки (Коробочка); животная сила и здоровье (Ноздрев); грубые, но прочные вещи (Собакевич); куча всякого му­сора, прореха, дырка (Плюшкин).

Например, слащавость, мечта­тельность, необоснованную претенциозность Манилова подчерки­вают детали портрета (“глаза сладкие, как сахар”;; в “приятность”; его “чересчур было передано сахару”;), детали поведения с окру­жающими

людьми (с Чичиковым, с женой и детьми), интерьера (в его кабинете прекрасная мебель – и тут же два недоделанных кресла, обтянутых рогожей; щегольской подсвечник – а рядом “ка­кой-то просто медный инвалид, хромой, свернувшийся на сторону и весь в сале”;; на столе лежит книга, “заложенная закладкою на че­тырнадцатой странице, которую он читал уже два года”;), речевые детали, которые позволяют создать неповторимую манеру говорить “сладко”; и неопределенно (“майский день, именины сердца”;; “по­звольте вам этого не позволить”;).

Такого рода детали-лейтмотивы используются как средство харак­теристики всех героев, даже эпизодических (например, Иван Антоно­вич – “кувшинное рыло”;, у прокурора – “весьма черные густые бро­ви”;) и собирательных образов (“толстые и тонкие”; чиновники). Но есть и особые художественные средства, которые используются при создании определенного ряда образов. Например, для того, чтобы яр­че выделить то, что характерно для каждого из помещиков как опре­деленного типа, автор использует такое построение соответствующих глав, при котором соблюдается одна и та же последовательность де­талей.

Сначала описывается имение, двор, интерьер дома помещика, дается его портрет и авторская характеристика. Затем мы видим по­мещика в его взаимоотношениях с Чичиковым – манеру поведения, речи, слышим отзывы о соседях и городских чиновниках и знакомим­ся с его домашним окружением. В каждой из этих глав мы становим­ся свидетелями обеда иди другого угощения (иногда весьма своеоб­разного – как у Плюшкина), которым потчуют Чичикова – ведь гоголевский герой, знаток материальной жизни и быта, часто полу­чает характеристику именно через еду.

А в заключение показана сцена купли-продажи “мертвых душ”;, завершающая портрет каждого помещика. Этот прием позволяет легко проводить сравнение. Так, еда как средство характеристики присутствует во всех главах о по­мещиках: обед у Манилова скромный, но с претензией (“щи, но от чистого сердца”;); у Коробочки – обильный, в патриархальном вкусе (“грибки, пирожки, скородумки, шанишки, пряглы, блины, лепешки со всякими припеками”;); у Собакевича подаются большие и сытные блюда, после которых гость еле встает из-за стола (“у меня когда сви­нина, всю свинью давай на стол; баранина – всего барана тащи”;); у

Ноздрева кормят невкусно, он больше обращает внимания на вина; у Плюшкина вместо обеда гостю предложен ликер с мухами и “сухарь из кулича”;, оставшегося еще от пасхального угощения.

Особо следует отметить предметно-бытовые детали, которые от­ражают мир вещей. Их очень много и они несут важную идейно­смысловую нагрузку: в мире, где о душе забыли и она “омертвела”;, ее место прочно занимают предметы, вещи, к которым накрепко привязан их хозяин. Вот почему вещи олицетворяются: таковы ча­сы у Коробочки, которым “пришла охота бить”;, или мебель у Соба­кевича, где “каждый предмет, каждый стул, казалось, говорил: и я тоже Собакевич!”;.

Индивидуализации персонажей способствуют и зоологические мотивы: Манилов – кот, Собакевич – медведь, Коробочка – пти­ца, Ноздрев – собака, Плюшкин – мышь. Кроме того, каждому из них сопутствует определенная цветовая гамма. Например, имение Манилова, его портрет, одежда жены – все дается в серо-голубых тонах; в одежде Собакевича преобладают красно-коричневые цвета; Чичиков запоминается по сквозной детали: он любит одеваться во фрак “брусничного цвета с искрой”;.

Речевая характеристика персонажей также возникает благодаря использованию деталей: в речи Манилова много вводных слов и предложений, говорит он вычурно, фразу не заканчивает; в речи Ноздрева много бранной лексики, жаргонизмов картежника, ло­шадника, он часто говорит алогизмами (“он приехал черт знает от­куда, и я здесь живу”;); у чиновников свой особый язык: наряду с канцеляризмами, в обращении друг к другу они используют устой­чивые в этой среде обороты (“Ты заврался, мамочка Иван Григорь­евич!”;). Даже фамилии многих персонажей в определенной степе­ни характеризуют их (Собакевич, Коробочка, Плюшкин). С той же целью используются оценочные эпитеты и сравнения (Коробочка – “дубинноголовая”;, Плюшкин – “прореха на человечестве”;, Собаке­вич – “человек-кулак”;).

Все вместе эти художественные средства служат созданию коми­ческого и сатирического эффекта, показывают алогизм существова­ния таких людей. Порой Гоголь применяет и гротеск, как, напри­мер, при создании образа Плюшкина – “прорехи на человечестве”;. Это одновременно типический и фантастический образ.

Он создает­ся через накопление деталей: деревня, дом, портрет хозяина и, на­конец, куча старья.

Но художественная ткань “Мертвых душ”; все же неоднородна, по­скольку в поэме представлены два лика России, а значит эпическое противопоставляется лирическому. Россия помещиков, чиновников, мужиков – пьяниц, лентяев, неумех – это один “лик”;, который изо­бражается с помощью сатирических средств. Другой лик России пред­ставлен в лирических отступлениях: это авторский идеал страны, где по вольным просторам гуляют подлинные богатыри, люди живут на­сыщенной духовной жизнью и наделены “живой”;, а не “мертвой”; душой. Вот почему стилистика лирических отступлений совершенно иная: сатирико-бытовая, разговорная лексика исчезает, язык автора становится книжно-романтическим, торжественно-патетическим, на­сыщается лексикой архаичной, книжной (“грозная вьюга вдохнове­нья подымется из облеченной в святой ужас и в блистанье главы”;).

Это высокий стиль, где уместны красочные метафоры, сравнения, эпитеты (“что-то восторженно чудное”;, “дерзкие дива природы”;), ри­торические вопросы, восклицания, обращения (“И какой же русский не любит быстрой езды?”;; “О моя юность! о моя свежесть!”;).

Так рисуется совершенно иная картина Руси, с ее бескрайними просторами, убегающими вдаль дорогами. Пейзаж лирической час­ти резко контрастирует тому, который присутствует в эпической, где он является средством раскрытия характеров героев. В лириче­ских отступлениях пейзаж связан с темой будущего России и ее на­рода, с мотивом дороги: “Что пророчит сей необъятный простор?

Здесь ли, в тебе ли не родиться беспредельной мысли, когда ты са­ма без конца? Здесь ли не быть богатырю, когда есть место, где раз­вернуться и пройтись ему?”;. Именно этот художественный пласт произведения позволяет говорить о его подлинно поэтическом зву­чании, выражающем веру писателя в великое будущее России.


1 Star2 Stars3 Stars4 Stars5 Stars (3 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading...

Художественные особенности “Мертвые души” Гоголя