Хлебников В

Хлебников, Велимир – поэт, ведущий теоретик футуризма. Родился в семье ученого – естественника, орнитолога и лесовода. С 1903 г. – студент Казанского, в 1908-1911 гг. – Петербургского университета.

В Петербурге посещал литературные “среды” в “башне” Вяч. Иванова и “Академию стиха” при журнале “Аполлон”. С поздним символизмом Хлебникова сближал интерес к философии, мифологии, русской истории, славянскому фольклору.

Однако не смотря на внешнее ученически-истовое следование “заветам символизма”, Хлебников

был внутренне чужд этому течению, равно как и нарождающемуся акмеизму. Расхождение основывалось на коренном различии взглядов на природу Слова и Времени. Символисты и акмеисты стремились выявить в отвлеченном слове закодированные” вечные сущности” и перемещали современность в контекст предшествующей культуры, уводили настоящее к” первозданной ясности прошлого”. Философско-эстетическая ориентация Хлебников была принципиально иной.

Поэт отсчитывал начало своего творчества с необычайно мощного по соц. заряду 1905 г.:” Мы бросились в будущее…от 1905 г. “. Остро переживая позорное поражение

на Востоке и удушение первой русской революции, напряженно размышляя над ходом истории, Хлебников предпринял утопическую попытку найти некие универсальные числовые законы Времени, так или иначе влияющие на судьбы России и всего человечества. Прошлое, настоящее и будущее в его утопической системе представлялись лишь фрагментами единого непрерывного Времени, эластично и циклично повторяющегося в своем круговом развитии. Настоящее, являясь вместе с прошлым частью целокупного времени, получало таким образом возможность перемещения в “научно предсказуемое” будущее. Хлебников подходит к данному вопросу как ученый-исследователь, но, будучи поэтом по своей природной сути, он постигает Время сквозь мифопоэтическую призму и превращает предмет исследования в свою главную и пожизненную тему наряду с другим его постоянным героем своей поэзии – Словом, языком.

Слово в его философско-поэтической системе переставало быть только средством передачи его культурной традиции в ее смысловых и эстетических значениях, а становилось собственнозначимой и самоценной чувственной данностью, вещью и, следовательно, частью пространства. Именно таким образом, через Время, зафиксированное Словом и превращенное в пространственный фрагмент, осуществлялось искомое философское единство” пространства-времени”. Единство, допускающее возможность его переоформления в слове и, значит, поддающееся активному регулированию по воле речетворца. Создавалась внешне логически-ясная концепция преодоления физического времени как пространства за счет реставрации и реконструкции слов-вещей и пересоздания на этой основе всей застывшей в пространстве и времени системы узаконенных художественных форм и социальных институтов.

Открывалась как бы единая “книга бытия”, книга Природы – утопическая мечта Хлебникова поэтическому воплощению которой он посвятил всю свою жизнь.
Искания Хлебникова вполне согласовывались с общим путем устремленного в будущее футуризма, относившего смыслы, в противовес символистским, потусторонним отвлеченностям, к чувственным данностям. Это происходило и в живописи, также искавшей единство “пространства – времени” и насыщавшей пространственную изобразительность “четвертым измерением”, т. е. временем. Не случайно поэтому после знакомства с В. Каменским, способствовавшим первой публикации поэта, и сближения с группой поэтов и художников Хлебников становится “невидимой”, но главной “осью вращения” футуризма.
В 1910 г. вышел совместный сборник группы футуристов – “будетлян” в придуманной Хлебниковым славянской огласке – “Садок судей”. Позже к ним присоединились А. Крученых, Б. Лившиц и В. Маяковский. Другой сборник “будетлян” “Пощечина общественному вкусу” почти наполовину состоял из произведений Хлебникова: поэма “И и Э”, “Гонимый – кем, почем я знаю?..”, знаменитые “экспериментальные” “Кузнечик” и “Бобэоби пелись губы…”.

На последней странице сборника была напечатана исчисленная поэтом таблица с датами великих исторических потрясений. Последней датой был 1917 г. . Подобные расчеты Хлебников, называвший себя “художником числа вечной головы вселенной”, проводил постоянно, проверяя свою теорию кругового Времени и стараясь “разумно обосновать право на провидение” .
В 10 гг. выходят книги Хлебникова “Ряв!”, “Творения 1906 – 1908”, “Изборник стихов. 1907 – 1914”, получают развитие разработанные им ранее “первобытные” славяно-языческие утопии: “Змей поезда”, 1910; “Лесная дева”, 1911; “И и Э”, 1912; “Шаман и Венера”, “Вила и леший”, 1912; “Дети Выдры”, 1913; “Труба марсиан”, 1916; “Лебедия будущего”, 1918. В них поэтически формулировалась мечта Хлебникова о всесветном единении “творян” и “изобретателей” в лоне единой и всевременной матери – Природы, одухотворенной человеческим трудом. Хлебников предлагал: “Исчислить каждый труд ударами сердца – денежной единицей будущего, коей равно богат каждый живущий” . Верховным представителем “творян”, по мысли Хлебникова, является поэт, а искусство становится проектом жизни.

Поэтические утопии и жизненное поведение поэта сливаются: начинаются пожизненные странствия Хлебникова по России как выражение особого “внебытового” существования творца.
К 1917 г. понимание искусства как программы жизни трансформируется в обобщенно анархическую утопию о мессианской роли поэтов – тайновидцев и пророков, которые вместе с другими деятелями культуры должны создать международное общество Председателей Земного Шара из 317 членов. “Председатели” призваны осуществлять программу мировой гармонии в “надгосударстве звезды” .
Одновременно с созданием “первобытных” и космо-мифологических утопий Хлебников выступает и как мятежный автор антибуржуазных и антитехнократических гротескных пророчеств о “бунте вещей”, которых, по мнению поэта, неизбежен в урбанизированном будущем, если его распорядителем станет сообщество “приобретателей” и “дворян” .
В годы первой мировой войны социалистическая активность Хлебникова значительно возросла, отчетливо выявился его интерес к теме современности. Эта тенденция усилилась в годы революции и гражданской войны. Х., смыкаясь в гуманистическом пафосе с Маяковским, не приемлет империалистическую бойню, но в дерзком восстании “колодников земли” он, подобно А. Блоку, видит справедливость исторического возмездия и по-славянски былинный размах переустройства Вселенной на новых научно-трудовых человеческих основах.

Хлебников активно сотрудничает с Советской властью, работает в Бакинском и Пятигорском отделениях РОСТА, во многих газетах, в Политпросвете Волжско-Каспийской флотилии.
Однако и в эти годы поэт остается утопистом-мечтателем. Главную силу, способную преодолеть “земной хаос” и объединить “творян” всего мира, Хлебников по-прежнему видел в заново созданном, изобретенном им “звездном” языке, пригодном для всей “звезды” – Земли. Именно этим, а не только однозначно нигилистическим эпатажем футуристов, отвергавших весь комплекс культуры прошлого, объясняются обширные поэтико-лингвистические эксперименты Хлебникова, сопутствующие всему его творчеству и казавшиеся многим современникам единственной самоцелью и сущностью хлебниковской поэзии.

Хлебников предпринял реформу поэтического языка во всем его объеме. Звук в его поэтической системе несет в себе самоценное значение, способное насытить произведения художественным смыслом. Истоки смысла несущих фонем Хлебников находил в народных заклинаниях и заговорах, бывших, по определению поэта, “как бы заумным языком в народном слове” , – отсюда термин “заумь”, “заумный язык”.

Слова, разложенные на “первоначальные” фонетические значения, Хлебников собирает на основе созвучий заново, стремясь сформировать гнезда неологизмов одного корня. По такой методике строились “экспериментальные” произведения: “Заклятие смехом”, “Любхо” и др. Эксперимент распространялся и на синтаксис, порождая особую ассоциативную структуру стиха на внешней основе примитивистской техники и подчеркнутого инфантилизма поэтики: раешник, лубок, анахронизм, “графоманство” и т. п. “Ребенок и дикарь, – писал Ю. Тынянов о Хлебникове, – были новым поэтическим лицом, вдруг смешавшим твердые “нормы” метра и слова” . Антиэстетическое “дикарство” и “инфантилизм” Хлебникова действительно были формой футуристического эпатажа по отношению к застывшему в общепринятых “нормах” старому буржуазному миру. Однако целостная суть поэтико-лингвистических экспериментов была шире и включала в себя не только разрушающий, но и созидающий пафос.

С уходом в послеоктябрьском творчестве Хлебникова нигилистического начала поэт отказывается от многих крайностей своих экспериментов в сфере “заумной” поэтики. В то же время он продолжает поиски методов обновления жанровой структуры лирики, эпоса и драмы на пути создания единого “синтетического” жанрообразования. Сюда следует отнести неудачные хлебниковские попытки создания “сверхповестей” , замысленных как своеобразная “книга судеб”, содержащая универсальные ключи к овладению “новыми” знаниями и законами жизнетворчества.
Оставаясь в русле утопических идеалистических концепций, Хлебников в условиях нового времени объективно не мог объединить вокруг своего философско-поэтического учения продолжительно действующее художественное направление. Однако его художественный вклад в теорию и практику советской поэзии чрезвычайно значителен. Маяковский, считавший стихи Хлебникова образцом “инженерной”, “изобретательской” поэзии, понятной “только семерым товарищам-футуристам”, говорил, однако, что стихи эти “заряжали многочисленных поэтов”.

Действие хлебниковского “заряда”, в силовое поле которого попали Маяковский, Н. Асеев, Б. Пастернак, О. Мандельштам, М. Цветаева, Н. Заболоцкий и мн. др., распространяется и на современную советскую поэзию.

Возможно, этот факт повлиял на дальнейшее творчество Хлебникова.
Поэт переживал за Судьбу России и был уверен, что лучшее для страны в данный момент – революция.
Для Хлебникова революция была все же потрясением.
Хлебников был истинным патриотом, возможно благодаря этому и имел место такой творческий взлет.


1 Star2 Stars3 Stars4 Stars5 Stars (1 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading...

Хлебников В