Взгляд на задачи поэта и роль поэзии в лирике А. С. Пушкина 1826-1831 годов

1. Исторические особенности периода.
2. Тема “пророческого” предназначения поэта.
3. Взаимоотношения поэта и общества в лирике.

Как известно, 14 декабря 1825 года на Сенатской площади в Петербурге произошло восстание декабристов, которое было подавлено правительственными войсками. Незадолго до восстания скончался император Александр I, и на престол взошел его брат Николай. А. С. Пушкин в это время находился в ссылке в селе Михайловском.

Воцарение нового императора, с одной стороны, внушило поэту надежду на возвращение из ссылки,

с другой же, Пушкин сочувствовал декабристам, со многими из которых находился в дружеских отношениях. Хорошо известны были вольнолюбивые стихи писателя, которые легко можно было истолковать в духе декабристских идей, так что положение поэта оставалось весьма неопределенным до осени 1826 года, когда состоялась личная беседа с царем. Николай I, который высоко оценил творческий гений Пушкина, взял на себе цензуру произведений поэта. Естественно в ответ Пушкин обязался проявлять определенную сдержанность по отношению к новой власти.

Однако Пушкин не отказался от сочувственного отношения к декабристам, наоборот,

он надеялся, что благожелательность монарха к его творчеству поможет облегчить участь друзей.

Особенности пушкинской общественной позиции в этот период времени привели к интересному явлению в его творчестве, а именно: стихотворения, проникнутые духом гражданственности, соседствуют со стихами, в которых поэт провозглашает ^ свободу творчества от злободневных тем.

Остановимся на некоторых стихотворениях 1826—1831 годов, посвященных теме предназначения поэта, его взаимоотношений с обществом. Пожалуй, одним из самых известных Стихотворений Пушкина является “Пророк”, который был написан 8 сентября 1826 года по пути из Михайловского в Москву, то есть непосредственно накануне аудиенции у императора Николая I.

Основой сюжета “Пророка” стали мотивы Ветхого Завета (из книги пророка Исайи). Однако библейские образы в интерпретации Пушкина обрели новое звучание. “Духовная жажда”, которую испытывает лирический герой стихотворения, “пустыня” и “перепутье” – не символическое ли это обозначение собственных сомнений и поисков? А ведь известно, что сомнения духовного характера были весьма значимыми в жизни Пушкина: в разные периоды жизни менялось его отношение к Богу и религии, что нашло отражение и в творчестве поэта. “Шестикрылый серафим”, посланный Богом, вносит в мировосприятие лирического героя преобразования, которые Пушкин также описывает, используя символические образы.

Эта подготовка к пророческому служению лирического героя играет важную роль в понимании сущности поэзии. Сам по себе, без благословения и дара свыше, человек не способен преодолеть привычные границы восприятия действительности. Он лишь может смутно томиться “духовной жаждой” истины, но его язык остается “празднословным и лукавым”. Мотив страдания, звучащий в стихотворении (“и вырвал грешный мой язык”, “и он мне грудь рассек мечом”), также не случаен.

Автор стремится подчеркнуть, что пророк и поэт, предназначение которого родственно пророческому, обретают силу для своего служения после того, как пройдут через определенные испытания. Однако главным в служении поэта и пророка остается божественное призвание, без которого они “как труп в пустыне”. “Бога глас” дает своему избраннику недвусмысленное задание:
Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей.
Итак, общественное служение является прямым исполнением воли Бога, то есть главной задачей поэта, в данном стихотворении облеченного в библейские одеяния ветхозаветного пророка.

Идея общественного служения проявилась в поступке Пушкина, отправившего декабристам стихотворение “Во глубине сибирских руд…”, в котором поэт выражает сочувствие не только печальной судьбе декабристов, но и их оборвавшимся начинаниям. Стихотворение “Арион” (1827), в основу которого лег сильно измененный древнегреческий миф о певце, спасенном дельфинами, связано, по мнению литературоведов, с судьбой декабристов и самого Пушкина. То, что Арион находился вместе с корабельщиками и пел им, указывает на определенную общность взглядов Пушкина и декабристов, а также на вольнолюбивую лирику поэта, в которой нашли отражение эти взгляды. Гибель корабельщиков и спасение Ариона, по сути, являются символической интерпретацией реальных событий.

О верности спасшегося певцам прежним идеалам свидетельствует следующая фраза: “Я гимны прежние пою”. Таким образом, мы видим, что в “Арионе” Пушкин продолжает и развивает тему общественного служения поэта. Но постепенно в лирике Пушкина начинают звучать иные мотивы: идеал общественного служения уступает место пониманию поэзии как служения более высокого порядка, обращенного к вдохновляющему певца божеству.

В стихотворении “Поэт” (“Пока не требует поэта…”, 1827) повторяются перекликающиеся с “Пророком” мотивы божественного озарения, без которого поэт – ничто. В этом же стихотворении явственно звучит противопоставление поэта и общества:
Тоскует он в забавах мира,
Людской чуждается молвы,
К ногам народного кумира
Не клонит гордой головы…
Это противопоставление достигает апогея в стихотворении “Поэт и толпа” (1828), построенном в форме диалога поэта и народа. Первоначальное название стихотворения звучало резко и презрительно – “Чернь”. Лишь много позднее Пушкин заменил это название. Однако противопоставление озаренного божественным светом поэта и “тупой черни” не утратило своей остроты.

Здесь уже нет и в помине наказа Бога: “глаголом жги сердца людей”. Раздраженно и презрительно Поэт – герой стихотворения Пушкина, заявляет народу, “черни”, требующей, чтобы он использовал божественный дар на исправление общественных пороков:
Подите прочь – какое дело
Поэту мирному до вас!
В разврате каменейте смело,
Не оживит вас лиры глас!
Одновременно в стихотворении “Поэт и толпа” мощно звучит тема жреческого служения поэта. Деятельность по просвещению и облагораживанию народа сравнивается с подметанием улиц – и то, и другое, несомненно, полезны и нужны. Но разве в этом задача жреца? Пушкин делает логический вывод – ценность поэзии не в ее практической полезности, а в ее неземном источнике, озаряющем жизнь немеркнущим светом:
Не для житейского волненья,
Не для корысти, не для битв,
Мы рождены для вдохновенья,
Для звуков сладких и молитв.
Идея служения “чистому искусству” повторяется, хоть и в не столь резкой форме, в стихотворении “Поэту” (1830). Пушкин провозглашает такие ценности, как свобода творчества и независимость от мнения толпы, одновременно отмечая одиночество поэта в мире. Однако это одиночество приравнивается к положению царя, “помазанника Божия”, таким образом, расценивается не столько как изгнание из общества (мотив, который прозвучит в “Пророке” М. Ю. Лермонтова), сколько как исключительность самодостаточной личности.
Лоэт! не дорожи любовию народной.
Восторженных похвал пройдет минутный шум;
Услышишь суд глупца и смех толпы холодной,
Но ты останься тверд, спокоен и угрюм.
Именно так видит Пушкин взаимоотношения поэта и общества в 1830 году.