Все в нем Россия обрела… (трилогия о Пушкине)

Среди многих не написанных пока еще книг одна могла бы быть названа “Путь к Пушкину”. У каждого читателя не только свой образ поэта, но и. особый путь открытия Пушкина. Как отличаются эти пути, эти колеи, прокладываемые людьми стольких поколений! Хорошо бы собрать рассказы разных времен и составить антологию.

Тем самым раскрылся бы и процесс закрепления его образа в памяти общества. Все это не только очень интересно, но и в высшей степени важно и поучительно.

Наиболее известны пока признания поэтов и деятелей искусства о том, каким

был их путь к Пушкину. Кто не помнит рассказа М. Цветаевой о первом детском знакомстве с поэтом: “Пушкин был мой первый поэт, и моего первого поэта – убили. С тех пор, да, с тех пор, как Пушкина на моих глазах на картине Наумова – убили, ежедневно, ежечасно, непрерывно убивали все мое младенчество, детство, юность – я поделила мир на поэта – и всех, и выбрала – поэта…”. Отношение ее к Пушкину заражает и невольно заставляет сопоставлять с собственным опытом: была ли у тебя такая “чара”?

С каких первых пушкинских строк началось твое собственное знакомство с поэтом?

Александр Твардовский

вспоминал, что узнал и полюбил Пушкина в том возрасте, когда гораздо слаще слушать чтение, чем читать самому. Со слуха знал он “Сказку о царе Салтане”, “Полтавский бой”, “Сон Татьяны” из “Евгения Онегина”. Первой самостоятельно прочитанной книгой стала “Капитанская дочка”. И он на всю жизнь запомнил ее формат, запах и то ощущение счастья, что сам (!) открыл для себя неизвестную прежде историю. “Я был захвачен ею,- писал А. Твардовский,- и засиделся у окна избы дотемна, и когда дошел до бурана в Оренбургской степи, то увидел, что за окном пошел снег, и это стало неизгладимым до сих пор впечатлением как бы магической силы, изошедшей от пушкинской страницы.

С того вечера я стал читателем книг, и мне бесконечно дорого, что этим я обязан Пушкину. А кто не обязан ему радостью приобщения на самой заре жизни к источнику, из которого потом пить всю жизнь!” И завершает свой рассказ поэт важным замечанием, очень точным и справедливым: “Но если Пушкин приходит к нам с детства, то мы по-настоящему приходим к нему лишь с годами…”.

Любопытно, что с этим мнением перекликаются признания других российских прозаиков, поэтов. “К Пушкину мы приходим всей жизнью, с Пушкиным мы уходим из детства”,- писал В. Цыбин. И у него самые яркие впечатления, вынесенные из детства, связаны с произведением Пушкина. “Бесы” стали открытием поэзии, и, как пишет В. Цыбин, “…с ними вошло в меня что-то вьюжное, летучее, какая-то овеществленная таинственность. Не верилось, что они могли написаться кем-нибудь. Казалось, что они сами напелись, извьюжились, назвенелись, что сама русская природа создала их, как хрупкую инеевую вязь на окнах, как призрачную, утонченную изморозь, сосульки под хлопьями снега, отчего в лесу все деревья стоят как новогодние елки.

Так в мою жизнь вошел Пушкин и с ним ощущение зимней моей родины. Так создавался состав моей души, как каждого русского человека.

Мчатся тучи, вьются тучи; Невидимкою луна Освещает снег летучий; Мутно небо, ночь мутна.

…Не от этого стихотворения, а как бы сквозь него открывалась с каждой новой прочитанной строкой даль пушкинского слова, его живая, предельно уплотненная глагольная суть…”. Пушкинская поэзия дарит первую встречу с поэтом, заставляет самому испытать и поверить на всю жизнь в силу поэзии. И в сознании сливаются Пушкин и его стихи, как это случилось, к примеру, с Чингизом Айтматовым.

Он искренне признался: “Сколько ни пытаюсь, . не могу припомнить, когда впервые услышал имя – Пушки н… А возможно, было иначе – прежде он явился в образе чудесного дня, озаренного солнечным морозом? “Мороз и солнце! День чудесный…” Может быть. Потому, когда позже, уже в школе, читали:

Пока свободою горим, Пока сердца Для чести живы, Мой друг, Отчизне посвятим Души прекрасные порывы! я знал: это – Пушкин. Тот самый, который, обращаясь к близким, сердечным друзьям, вознес гимн святым узам товарищества: Друзья, прекрасен наш союз! тот самый, который восславил свободу в жестокий век самодержавия и насилия, провозгласив: Да здравствует солнце! Да скроется тьма!

Так в моем воображении,- рассказывает видный писатель,- Поэт и Солнце стали жить рядом, на равных. То и другое воспринималось, как явление природы… Пожалуй, то был первый и главный урок, который я получил, прикоснувшись к подлинному искусству: великую поэзию питают великие стихии, мощные борения человека, готового отстаивать даже ценой жизни свое достоинство, ибо оно есть дух, окрыленный свободой…”.

Итак, представления о поэте не отделить от понимания его творений… В начале этой книги говорилось, что в образе художника всегда в той или иной мере сбалансированы суждения о личности и творчестве. В справедливости этого утверждения можно было не раз убедиться.

Но нужно всегда помнить, что разговор наш о необычном поэте. Творчество его особым образом спаяно с историей его души, с проницательным авторским взглядом, в произведениях своих поэт устанавливал тесный дружеский контакт с читателем-собеседником. Нельзя избавиться от ощущения, что Пушкин из своего далекого прошлого предполагали общение с читателем нашей эпохи, готовым все понять, вникнуть во внутренний смысл его наследия, как никто не проникал в него прежде.