Восприятие личности в романе “Герой нашего времени”

Там же Белинский характеризует главные достоинства художественного мира Лермонтова, такие, как “глубокое знание человеческого сердца и современного общества, широкость и смелость кисти, сила и могущество духа, роскошная фантазия, неисчерпаемое обилие эстетической жизни, самобытность и оригинальность…” В работах Белинского о Лермонтове, дано все необходимое достаточное для того, чтобы увидеть и понять главные этапы его короткого пути в литературе – от первых публикаций ранних произведений до издания собрания стихотворений

в четырех частях и до появления романа ” Герой нашего времени “.

В работах Белинского о Лермонтове, полных любви к поэту, презрения и ненависти к его политическим врагам и литературным “критиканам”, сложилась настолько обоснованная и всеобъемлющая концепция его мировосприятия и творчества, которая в своих главных чертах была принята, подтверждена, а затем и развита такими выдающимися деятелями нашей литературы, общественной мысли, как А. И. Герцен, Н. Г Чернышевский, Н. А. Добролюбов, М. Е. Салтыков-Щедрин. Каждый из них в чем-то дополнял и уточнял суждения Белинского о Лермонтове, о его романе, в тоже

время непременно подчеркивая его заслуги в борьбе за Лермонтова, непреходящее значение его статей о творчестве поэта. Известный поэт и критик. А П. Григорьев, очень сложно относившийся к творчеству Лермонтова, в начале 1860-х гг. утверждал со всей определенностью: ” Печорин всех нас влечет неотразимо и до сих пор еще может увлекать, и, вероятно, всегда будет увлекать… брожением необъятных сил, с одной стороны и соединением с этим вместе северной сдержанности через присутствие в себе почти демонского холода самообладания.

Ведь, может быть, этот, как женщина, нервный господин способен был умирать с холодным спокойствием Стеньки Разина в ужаснейших муках, отвратительные и смешные стороны Печорина в нем нечто напускное, нечто миражное, как вообще вся наша велико светскость… основы же его характера трагичны, пожалуй, страшны”. В нем, по мнению критика, “чуются люди иной, титанической эпохи, готовые играть жизнию при всяком удобном и неудобном случае…

Вот этими-то своими сторонами Печорин не только был героем своего времени, но едва ли не одна из наших органических типов героического”. Ап. Григорьев, хотя и сосредотачивает все свое внимание на героической стороне личности Печорина, вскользь все же упоминает “отвратительные и смешные ” его черты.

Есть также образцы положительных оценок Печорина. Так, В. И Левин приходит к заключению, что Печорин с полным основанием может “считаться первым подлинно художественным положительным героем в русском реалистическом романе”. Крайности в оценках печоринского образа по-своему свидетельствуют о “многосоставной” природе его личности, требующей к себе не одностороннего, а целостного подхода.

Важно заметить, что именно так походил к оценке своего героя сам автор. И больше того: так походил к себе сам герой. Печорин, словно предчувствуя те споры, которые породит его личность, как бы вступает в диалог и со своими будущими интерпретаторами.

В знаменательную для него ночь перед дуэлью, стоя на пороге жизни и смерти, герой рассуждает: ” И, может быть, я завтра умру!.. и не останется на земле ни одного существа, которое бы поняло меня совершенно. Одни почитают меня хуже, другие лучше, чем я, в самом деле… Одни скажут: он был добрый малый, другие – мерзавец!..

И то, и другое будет ложно”. Н. Г. Чернышевский, вслед за Белинским наносил удары “критиканам” обвинявшим Лермонтова в подражательности.

В острополемических “Очерках Гоголевского периода русской литературы” Чернышевский безжалостно высмеивает малограмотные писания С. П. Шевырева о Лермонтове, посвященных его стихотворениям и “Герою нашего времени”. Нелепы замечания Шевырева о Печорине, который, по его мнению, не мог любить природу, не мог вести дневник и т. п., как и нелепы пожелания “ученого критика”: “Если бы можно было слить Бэлу и Мери в одно лицо, вот был бы идеал женщины!” В статье “Что такое обломовщина?” Н. А. Добролюбов показал, как измельчали люди, подражавшие Печорину через два десятилетия после его появления в литературе. Добролюбов, а за ним и Щедрин, разоблачая либералов 60-х и последующих годов, пользовались лермонтовскими образами, страстным его словом, продолжавшим жить в других исторических условиях, в другое время.

А. Н. Толстой на торжественном заседании памяти М. Ю. Лермонтова в 1939 году показал, что ” Лермонтов в пяти повестях раскрывает перед нами совершенство реального, мудрого, высокого по стилю и восхитительно благоуханного искусства.

Читаешь и чувствуешь: здесь все – не больше и не меньше того, что нужно и как можно сказать. Это глубоко и человечно. Эту прозу мог создать только русский язык, вызванный гением к высшему творчеству.

Из этой прозы – и Тургенев, и Гончаров, и Достоевский, и Лев Толстой, и Чехов. Вся великая река русского романа растекается из этого прозрачного источника, зачатого на снежных вершинах Кавказа”. Осмысливая противоречивость и неодномерность личности Печорина в более широком, а, по сути – и более глубоком социально-философском плане современный исследователь Е. Н. Михайлова пишет: “Природное, естественное, и общественное слиты в герое в противоречивом единстве…

Два человека, присутствие которых чувствует в себе Печорин, это не только человек мыслящий и человек действующий: вместе с тем один из них – это естественный, потенциальный, возможный человек, и другой – человек реально действующий, детерминированный обществом.

Осуждая второго, Лермонтов всецело на стороне первого. Лермонтов показывал в герое не только его детерминированность современным обществом, но и противоположные тенденции, способные данную детерминированность преодолеть”. Подобной же трактовке придерживался и другой авторитетный исследователь – Б. М Эйхенбаум.

Солидаризируясь со своей предшественницей в этом вопросе, он замечал: ” Михайлова видит в поведении Печорина власть объективных общественных условий жизни: ” Эгоистическая жестокость также является извращением, которое внесено обществом в натуру Печорина”. По этой концепции, общество с фатальной неизбежностью извращает первозданную природную сущность человека, ион в той только мере остается человеком, в какой способен противостоять его воздействию, сохранить в себе “естественного человека”.

В. И. Коровин пишет: “Проблематика романа определяется личностью Печорина, в котором живут две стихии – природная, естественная, и искажающая ее социальная. Природное, естественное начало в Печорине неуничтожимо, но оно лишь в редкие минуты является в своем чистом, непосредственном виде… Природное начало в Печорине всюду наталкивается на социальный предел”.