Волшебницы

3 марта в календаре сошлись две даты, два юбилея… В этот день ­родились Ирина Петровна ТОКМАКОВА и Ирина Михайловна ПИВОВАРОВА.

Живут в зоопарке
тюлени-пловцы,
Тюлени похожи, они близнецы.
Как станут резвиться, ныряя,
Подумаешь – целая стая:
Спина – голова,
Спина – голова…
А их в самом деле –
ДВА.

Обе – писательницы. Но – детские. Это важно.

Судьба тех, кто пишет для детей, изначально драматична: их творения, особенно стихи, могут быть общеизвестными, даже знаменитыми, но слава взрослых поэтов

им, к сожалению, не грозит. Поэтов, хороших детских поэтов, не похожих друг на друга, не близнецов, у нас целая стая, а большинству читателей кажется, что их два: Чуковский и Маршак… ну ладно, четыре – прибавим близкую между собой двойку: Барто и Михалков.

Хорошо, что юбилейный повод вновь дает возможность сказать добрые слова еще о двух замечательных мастерах или мастерицах – оба слова здесь будут правильными. Ибо, с одной стороны, детская литература требует особого усилия, особого мастерства: писать для детей нужно так же, как для взрослых, только лучше – выражение стало трюизмом, но оно неоспоримо.

С другой стороны – такой литературе не помешают и мастерицы: дело это требует особой филигранности, особой тщательности, на которую мастера не всегда в силу своей натуры способны.

И если относительно взрослой литературы совершенно права Зинаида Гиппиус: здесь по половому признаку не объединяются (и не разделяются! – добавлю), то в литературе детской, в детской поэзии эта особая, материнская интонация просто необходима.

Возле речки, у обрыва,
Плачет ива, плачет ива.
Может, ей кого-то жалко?
Может, ей на солнце жарко?
Может, ветер шаловливый
За косичку дернул иву?
Может, ива хочет пить?
Может, нам ее спросить?

Это Ирина Токмакова. А вот – Ирина Пивоварова.

В домике круглом,
В круглом
Окошке
Грела улитка
На солнышке
Рожки.
Грела улитка
На солнышке рожки,
И разморило
Улитку
Немножко.
Вот потянулась
Лениво улитка,
Вот затворила
Улитка
Калитку,
Спрятала ключ
И отправилась
Спать
В самую круглую
В мире
Кровать.

По-моему, это одна из самых пленительных русских речевок, с помощью которых можно бесконфликтно отправлять ребенка по месту постоянной ночной прописки. Причем с полным соблюдением толерантности и прав опять же ребенка.

А вот чего достигла с колыбельными Токмакова. Из личного. Примерно в середине 1990-х годов мне на день рождения сделали шутливый подарок – книжку-подушку “Спокойной ночи!”. Да-да, самую настоящую книжку в двенадцать страниц, с иллюстрациями, стихами и даже с закладкой.

Да-да, самую настоя­щую подушку – ведь каждый из шести листов этой замечательной книжки изготовлен как наволочка, в которую помещен мягкий материал – правда, не пух, не перо, но ведь и современные всамделишные подушки сплошь и рядом не перово-пуховые, а синтепоновые, что ли. Шутки шутками, но оказалось, на этой подушке очень даже приятно спать. В этом я убедился в тот же вечер, вернувшись домой после празднования дня рождения, и потом не раз убеждался; особенно она помогает в состояниях приподнятого настроения: уложил на нее буйную голову – и спишь младенцем. (Я даже написал – а “Независимая газета” напечатала – рецензию на это выпущенное возрождающейся “Трехгоркой” чудо: это был наш ответ пресловутой подушке-контуру, уси­ленно рекламировавшейся тогда с телеэкрана.) В подушке, вообще-то предназначенной для детей (а не для дарения вытрезвляющимся), была педагогическая удачная хитрость – ибо на ее страницах напечатаны как раз стихотворения Ирины Токмаковой, и, разумеется, непревзойденный “Крошка Вилли-Винки”.

Кpошка Вилли-Винки
Ходит и глядит:
Кто не снял ботинки?
Кто еще не спит?
Стyкнет вдpyг в окошко
Или дyнет в двеpь:
Вилли-Винки кpошка
Лечь велит в постель.
Где ты, Вилли-Винки?
Влезь-ка к нам в окно.
Кошка на пеpинке
Спит yже давно,
Спят в конюшне кони,
Hачал пес дpемать,
Только мальчик Джонни
Hе ложится спать.

Шедевр! Я намеренно назвал это поэтическое переложение шотландской народной песенки стихотворением, ибо Ирина Петровна сделала его совершенно русским, звучащим на родном языке, несмотря на Вилли-Винки и Джонни. Тоже чудо детской поэзии!

Собственно, она и начала с переводов. Вначале – как лингвист, выпускница филфака МГУ, аспирантка по общему и сравнительному языкознанию, переводчица. Служебные переводы, переводы для себя, “для души”… В какой-то момент муж, замечательный книжный Художник Лев Токмаков, понял, что стихи эти нужны не только ему с женой и их сыну.

Он стал первым, как сейчас говорят, менеджером Токмаковой и ее главным – думаю, самым лучшим – иллюстратором.

Ночью темень. Ночью тишь.
Рыбка, рыбка, где ты спишь?
Лисий след ведет к норе,
След собачий – к конуре.
Белкин след ведет к дуплу,
Мышкин – к дырочке в полу.
Жаль, что в речке, на воде,
Нет следов твоих нигде.
Только темень, только тишь.
Рыбка, рыбка, где ты спишь?

Конечно, Токмакова знает, где спит рыбка, узнала, как и герой другой памятной всем шотланд­ско-токмаковской песенки (“Я семь недель ловил форель…”), но что-то же еще там происходит, под этой водной, речной или озерной гладью?! Вступает Ирина Пивоварова.

Вечером над озером
Ходит белый пар, –
Это рыбы в озере
Ставят самовар.

А почему бы нет? Филолог Ирина Токмакова играет со словами, созвучиями и вместе с тем выверяет рифмы и ритмы (совсем недаром ее первые творческие опыты поддержал Самуил Маршак).

А Ирина Пивоварова (она на десять лет младше Токмаковой) по образованию художница (и иллюстратором у нее тоже муж, еще один мастер книжной графики – Виктор Пивоваров). И в стихах главенствует именно взгляд художника, его особая зоркость, умение в обыденном разглядеть что-то непривычное, может быть, странное.

Как-то в разгаре
Цветущего лета
Маленький
Черный
Ученый
Жучок
Сшил себе платье
Из лунного
Света…
Видите,
Во-он пролетел
Светлячок?

Порой кажется, что Пивоварова устанавливает в своих стихах более сложные отношения между ребенком и миром, чем те, что изображаются Токмаковой. Нет, Токмаковой не проще, ей как раз сложнее: ведь она исходит не столько из индивидуальных ассоциаций и углов зрения, а из многих традиционных начал, в том числе и словесно давным-давно выраженных. Но как убедить в их вечной необходимости?

Мою лошадкy пони
Зовyт Малютка Гpей.
Соседка наша в гоpод
Поехала на ней.
Она его хлестала
И палкой, и кнyтом.
И под гоpy, и в гоpy
Гнала его бегом.
Hе дам ей больше пони
Hи нынче, ни потом,
Пyскай хоть все соседи
Пpидyт пpосить о том.

Вот и решайте, кто здесь жадина?!

У Пивоваровой тоже есть стихотворение про пони.

Был хороший
Крошка пони,
Только очень
Плохо ел.
Он за завтраком
Брыкался,
Он за ужином
Ревел.
Смотрит Мама –
Дело плохо.
Повела его к врачу.
Повела его к врачу
Ферапонту Лукичу…

История пони, у которого пробудился аппетит именно на приеме у врача, забавна, даже простодушна, но, как всегда у Пивоваровой, она расцвечена странностями (например, в перечислении того, что съел пони), отчего и выходит за пределы морали о необходимости “кушать манную кашку”.

Если попытаться сказать коротко: Токмакова тяготеет к изображению личности ребенка в ее отношениях с миром, для Пивоваровой главный интерес в том, как этот мир личностью воспринимается.

Труд в детской литературе не то чтобы неблагодарен, но во всяком случае непредсказуем – на что откликнутся Дети?! Все ли можно выразить в стихах? Обе Ирины – а это имя восходит к древнегреческому мир – взялись за прозу.

Повести-сказки – “Аля, Кляксич и буква А”, “Аня и Антон в стране цифр”, “Может, нуль не виноват?” Токмаковой, “О чем думает моя голова”, “Превращение фарфоровой свинки” Ирины Пивоваровой…

И – есть контакт! Их книги, стихотворные и прозаические, переиздаются, они – в круге детского чтения, они – с нами. И сегодня с благодарностью склоним головы в память об Ирине Михайловне, она скончалась совсем молодой (1939-1986), и пожелаем новых творческих взлетов Ирине Петровне!

А теперь – подхватывайте! Начали Токмаковой, закончим – Пивоваровой.

Я тебе открою тайну,
Никому не говори!
Если рано ты проснешься,
Если встанешь до зари,
Если тихо выпьешь чаю,
Если выйдешь из дверей,
Если ты пойдешь направо,
А потом чуть-чуть левей,
Обогнешь большой колодец,
Обойдешь засохший пруд…
Там, у старой
Водокачки
Под забором
Две собачки
Громко косточку
Грызут!