“Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие…” (Л. Н. Толстой) (По роману Л. Н. Толстого “Война и мир”)
He может быть, чтобы со временем
Человеческое общество не поняло всю
Бессмысленность и жестокость войн.
А. С. Пушкин
Неприятие автором “Войны и мира” привычной в литературе и искусстве эстетизации военных действий отмечалось многими. Как известно, война для Л. Н. Толстого – “противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие”. Эта центральная идея “Войны и мира” в XIX веке вызывала возражения.
Военные историки говорили, что мир в истории человеческого общества составляет скорее исключение.
Общество, допускающее войну, недостаточно человечно – к этой мысли подводит нас автор романа-эпопеи.
Правда, Толстой не отрицает стройной красоты воинского механизма. Без
Я думаю, что в этих своих мотивах “Война и мир” развивает традиции пушкинских поэм “Полтава” и “Медный всадник”.
Ho главным образом показана в “Войне и мире” оборотная сторона, мрачная изнанка такого рода красоты военных действий. Так, Пьер, привлеченный “красотой зрелища” на батарею Раевского, сталкивается с войной во всем ее ужасе и безобразии. Ростову, ставшему свидетелем блестящей атаки кавалергардов под Аустерлицем, “страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей, юношей, офицеров и юнкеров… после атаки осталось только осьмнадцать человек”.
А князь Андрей, избавившись от иллюзий, называет войну убийством и обманом. Особенно потрясают ужасы войны, когда знакомишься с завершающим эпизодом Бородинского сражения: дождь, который стал накрапывать на убитых и раненых, испуганных и изнуренных людей, как будто говорил: “Довольно, довольно, люди. Перестаньте…
Опомнитесь. Что вы делаете?”
Мне думается, что изображение Толстым войны в ее ужасах и суровой прозаичности предварено лермонтовским стихотворением “Валерик”, где создан образ войны как извечного, бессмысленного убийства людей друг другом.
Отнюдь не эстетизируя изображаемые военные действия, Толстой вместе с тем не выдвигает на первый план безобразное, страшное и очевидно абсурдное в войне. Нет, безобразие и преступность войны поворачиваются в “Войне и мире” опять-таки не внешней стороной: значим сам факт смерти лучших людей (Андрея Болконского, Пети Ростова, безобидного Платона Каратаева), важно воздействие войны на умы и психологию, важно то, что гибнут жизненные ценности. Так, в “Войне и мире” показан пожар Москвы в целом, а не то, как горело какое-либо здание; не привлекают внимания автора и конкретные причины пожаров.
Убийство человека человеком в романе-эпопее Толстого по показано ни в одной батальной сцене, не связано ни с одним персонажем. Насильственное умерщвление на войне у Толстого безлико, как бы стихийно, отвлечено от всего непосредственно человеческого. Зримых сцен убийства в книге только две – убийство Верещагина и расстрел пленных в Москве, но это не батальные сцены: изображение не войны как таковой, а наиболее преступных сопровождающих ее моментов.
Исполнители казни показаны лаконично: “Молодой солдат с мертво-бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер-офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту”.
Этого достаточно, чтобы казнь предстала во всей ее бесчеловечности.
Война в изображении Толстого – это прежде всего жестокое поругание человечности, но время военных действий, по мысли автора, не прекращает “живой жизни”, однако продолжается она в непомерно трудных и противоестественных условиях.
В отдельных эпизодах “Войны и мира” люди показаны испытывающими острые мучения, духовные и физические, действующими как бы на пределе возможного. Порой персонажи представлены в состоянии экстаза, истерики – и притом ведущими себя патетически. Так, добродушно и громко, а вместе с тем полуистерически хохочет пленный Пьер, выйдя ночью из барака и вслух думая о тщетности попыток держать в плену его “бессмертную душу”. В состоянии экстаза зажигает купец Ферапонтов свой дом, чтобы тот не достался французам.
Ho это немногие моменты жизни военного времени, как она подана в “Войне и мире”.
Поэтизируемая Толстым народная война не сопряжена с какой-либо особой, специфической именно для нее эстетикой поведения. Достойные внимания и уважения герои романа в военной обстановке ведут себя столь же просто, столь же не причастны к демонстративной торжественности и импозантности, как и в мирное время. Таковы и Кутузов на Бородинском поле, и солдаты во всех изображенных Толстым сражениях, и Василий Денисов, и Тихон Щербатый в партизанском отряде.
Действующие силы народной войны в глазах Толстого свободны от какой бы то ни было ритуальности и театральной эффектности. Нормой поведения человека на войне для автора является следование естественным законам жизни мирной – жизни как таковой. Здесь неизменно находится место и непреходящей человеческой доброте, и неотъемлемой заботе людей друг о друге, и радостному оживлению при вторжении в судьбу чего-то нового и неизведанного (будь то даже серьезная опасность), и шуткам, и веселому смеху.
He избавлены в “Войне и мире” от искуса величавости и импозантности, а также от иллюзии эстетической привлекательности военных сражений глазным образом те люди, которые психологически или практически причастны к силам агрессии. Так, профессиональный военный Наполеон, который способен любоваться полем сражения с изуродованными трупами, обнаруживает свою бесчеловечность также и тем, что сравнивает кровопролитное сражение при Бородине с шахматной партией: “Шахматы поставлены, игра начнется завтра”.
Таков именно военно-государственный ритуал, которому противопоставлена “дубина народной войны”. Ритуал этот осуждается и применительно к русской военно-бюрократической верхушке. Как издевка воспринимается после всех ужасов и смертей помпезность встречи недавних врагов-императоров в Тильзите, награждение французским орденом солдата Лазарева (видимо, первого попавшегося).
В батальных сценах наиболее прямой объект критики Толстого – нападение, атака, ибо для него оправданна лишь оборонительная война. Так, нелепым, комичным выглядит атака с музыкой и барабанами на бегущее из России, разваливающееся войско Наполеона.
Внешне патетический ореол поведения в военных условиях предстает у Толстого как ошибочно приписанный народной Отечественной войне. Эта официальная версия абсолютно не соответствует тому, что было в действительности. В Бородинским сражении русские не атакуют, а защищаются. Решающее влияние на исход войны оказывает оставление Москвы армией и населением – действие, в буквальном смысле не героическое.
Москвичи “уезжали и не думали о величественном значении этой громадной, богатой столицы… Они уезжали каждый для себя, а вместе с тем только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшей славой русского народа”.
Пo Толстому, люди, сделавшие войну средством самоутверждения, в той или иной мере театрализуют свое поведение, будь то французские маршалы (тщеславный Мюрат и сознательно создающий себе мрачную обстановку Даву), немецкие или русские генералы. В шенграбенском эпизоде описывается “турнир храбрости” между двумя полковыми командирами, стоявшими под пулями, чтобы перещеголять друг друга, и забывшими о своих обязанностях командиров.
Отмеченные выше особенности отношения Толстого к войне вполне отвечали его миропониманию, его понятиям добра, зла, человечности. Нить человечности – эту великую гуманистическую традицию русской литературы – Толстой унаследовал непосредственно от Пушкина, которого он называл своим “отцом”.
Идут годы. И новые поколения читателей открывают в романе Толстого новые грани. Сохраняя полностью свое героико-патриотическое значение, в наши дни роман “Война и мир” воспринимается также и как великое антивоенное произведение, автор которого решительно осуждает агрессивные, захватнические войны и их зачинщиков.