“Во всем есть черта, за которую перейти опасно; ибо раз переступишь, воротиться назад невозможно” (Ф. М. Достоевский). (По роману Ф. М. Достоевкого “Преступление и наказание”

Русская литература 2-й половины XIX века

“Во всем есть черта, за которую перейти опасно; ибо раз переступишь, воротиться назад невозможно” (Ф. М. Достоевский). (По роману Ф. М. Достоевкого “Преступление и наказание”)

Это высказывание русского классика как нельзя лучше отражает смысл его психологического романа “Преступление и наказание”. Некая черта, которую могут безнаказанно с позиций собственной совести переступать лишь избранные, на протяжении сюжета будоражит сознание главного героя – Родиона Раскольникова.

Тщеславное желание причислить себя к сонму богов, дабы оправдать собственную неприспособленность в социальном мире, провоцирует умного и одаренного студента на создание циничной теории разделения людей на “тварей дрожащих” и “право имеющих”. Так ли оно, задает меж строк вопрос сам писатель.

И с помощью героя сам дает на него ответ. “Убить-то я убил, а переступить – не переступил!”, “Убил, а честного человека из себя строит. Бледным ангелом ходит!” Герою стоит огромного труда понять, что, совершив убийство, он отрезал себя от мира семьи, друзей и всех более-менее порядочных людей,

перейдя на сторону злодеев и ничтожеств. И уже находясь в лагере порока, он пытается доказать, что сам лучше, чем эти люди.

Писатель не случайно сталкивает его с “двойниками” – Лужиным и Свидригайловым.
Лужин – совершеннейшее ничтожество и, несмотря на неплохую с виду “упаковку”, исключительно отрицательный герой в романе – появляется перед героем из письма матери. Раскольников понимает, о чем именно мать пишет ему между строк, и верно распознает сущность холодного хищного дельца Лужина. У того есть своя и экономическая теория, и теория выгодной женитьбы.

Эти теории своим цинизмом и расчетливостью отражают теорию Раскольникова, о которой читатель, судя по фабуле, еще не знает.
Почему автор знакомит нас с теорией Раскольникова в середине повествования, а не открывает истинные мотивы героя уже в начале? Раскольников обаятелен, умен, несчастлив – автор умелыми штрихами располагает читателя к своему герою. По эффекту края мы можем и не обратить внимания на досадную статейку в уже закрывшейся газете, которая вызывает спор между следователем и подозреваемым.

Привлекают к себе слова Разумихина: “Что ж, выходит, ты по совести кровь разрешаешь? Так это же страшнее, чем если бы вот так законное разрешение кровь проливать? Нет, ты не можешь так думать!..” Может! И Разумихин полностью прав в том, что разрешение по совести совершать преступление страшнее законного, если бы даже и существовал такой закон.

Суд собственной совести не подразумевает ни прощения, ни искупления. Возможно покаяние, но герой не приходит к нему. Почему автор “спасает” своего героя – не совсем понятно из текста. Раскольников не раскаивается в своем преступлении, он еще более люто ненавидит старушонку процентщицу, он не жалеет, что убил ее.

Лишь одно его гложет: убить убил, а переступить – не переступил. Подлости не хватило. Он не подл, он добр и в чем-то благороден. По сути, с его умом не понимать нравственных законов было бы нонсенсом.

Он высокомерен и тщеславен – в этом его основные грехи. Он не думал о том, что нравственные законы беспощадны для всех. Он дерзнул сразиться с Богом и был повержен. Достоевский как христианский писатель русской классической литературы передает нам в своих произведениях постулаты Нового Завета: не убий, не укради, не прелюбодействуй, не сотвори себе кумира.

И герой, попирая эти постулаты, не в состоянии сдержать вопиющие муки собственной души, хотя муками совести назвать это можно с трудом. А может быть, он слишком горд, чтобы распознать под всей шелухой рухнувшего эгоизма слабый голос совести.
Еще один “двойник” Раскольникова, человек, тоже в свое время переступивший роковой барьер собственной совести, – Свидригайлов. Сладострастие, растление и прочие пороки, свидетельствующие об отсутствии чувства меры и осознания духовности, приводят его к крайнему отчаянию. Это отчаяние не явное, как у Катерины Ивановны, а скрытое, ведь внешне у него все хорошо: он богат, свободен, формально чист перед законом.

Однако он, как человек умный, не может не понимать неизбежности высшего суда над собой. Его совесть не оставляет ему выбора. Он пытается найти спасение в любви, единственном чувстве, которое очищает, но любовь ему не подвластна. Осознав или ощутив бесполезность собственного существования, он, однако, достойно распоряжается собственным имуществом, чтобы хоть как-то искупить свою вину и помочь людям.

Достоевский подводит Аркадия Свидригайлова, также одного из самых обаятельных и умных своих героев, к смертному греху самоубийства. Но в исполнении Свидригайлова это действо выглядит благородно, он грешен и сам себя карает.
Раскольникову же не хватает смелости не то что покарать себя, а даже признать свою вину – честно сказать себе, что он переступил черту и обратно уже не вернется. Он тешит себя малодушными мечтами, что будет жить, а о старухе и не вспомнит, но сам поневоле нагнетает собственное отчаяние, потому что гордыня хотя и сильна, но не может справиться с чувством вины. Он винит себя если не в преступности, то в малодушии.

С ним остаются чувства вины, закрытости от мира и Бога, которые и на каторге не покидают его. Может быть, писатель действительно в последний момент просто пожелал ему счастья и скрасил его участь, направив к верному и любящему человеку. Может быть, Родион действительно изменился, но как – писатель от нас утаил. Очевидно одно, что продолжать жить после совершения нравственного преступления уже нельзя.

Нужно либо держаться вдали от искуса и всячески ему противостоять, либо, переступив черту, меняться через покаяние, но менять свою природу радикально. Как бы то ни было, прежним наш герой уже не будет, потому что нравственные ценности – это как стекло: разбилось и не склеишь.