В чем суть образа Чичикова и чем страшна “чичиковщина”

В “Мертвых душах” Гоголь отразил тревогу передовых сил русского общества за исторические судьбы своей страны и народа. Образ Чичикова – громадное открытие Гоголя в русской литературе. Писатель, несомненно, отдавал себе отчет в том, что одолеть Чичикова будет гораздо труднее, чем Наполеона.

Наполеон один. Сила же Чичиковых в том, что их много, что чичиковщина проникла в души еще более широких кругов и что, наконец, еще шире круг людей, испытывающих “нежное расположение к подлости” при виде “миллионщика”. И сила Чичиковых

угрожает мир мертвой, нетрогающейся пошлости сменить миром воинствующей, возрастающей подлости.

Мертвые души пошлого мира – расточители человеческого достоинства; они кончают “прорехой на человечестве” и бессмысленной смертью. Чичиков, начиная с полного бездумия, с полного отречения от всего человеческого, совсем не склонен умирать – он растет как “приобретатель, хозяин”, растет безнаказанно, при явном одобрении его “приобретений” и при тайной зависти к его силе.

Горьким раздумьем заканчивает Гоголь свое исследование характера Чичикова. “А кто из нас, полный христианского

смирения, – обращается он к читателям, – не гласно, а в тишине, один, в минуты уединенных бесед с самим собой, углубит вовнутрь собственной души сей тяжелый запрос:

“А нет ли и во мне какой-нибудь части Чичикова?..”

Да, как бы не так! А вот пройди в это время мимо его какой-нибудь его же знакомый, имеющий чин ни слишком большой, ни слишком малый, он в ту же минуту толкнет под руку своего соседа и скажет ему, чуть не фыркнув от смеха: “Смотри, смотри, вон Чичиков, Чичиков пошел!” В этом раздумье суть, конечно, не в “христианском смирении” – к нему не апеллирует Гоголь.

Он просто видит, что зараза чичиковщины широко проникает в общество и несет с собою полное истребление человечности в самом широком и глубоком смысле этого слова. Мир чичиковщины составляет поэтому самый низкий, самый пошлый круг Руси “с одного боку”, им завершается первый том поэмы, охвативший все явления, заслуживающие самое беспощадное сатирическое отрицание.