Творчество Толстого в начале 70-х годов

Променяв занятия литературой на школьные занятия, Толстой, однако, испытывал сильную теску по писательскому труду. Откровенно признавался он в том А. В. Дружинину весной 1860 года: “Сначала было тяжело разорвать связь с литературой, задавить в себе честолюбивую потребность высказываться, но теперь, напротив, все вокруг меня стало гораздо яснее, проще и ближе ко мне, чем было… Дело не так красиво и свободно, но прочнее и ощутительнее”.

На пути сближения с народом педагогическая деятельность имела для Толстого не меньшее значение, чем

его участие в обороне Севастополя. Писатель еще ближе, глубине и полнее узнал, как живет народ, с чем он думает, чего желает, на что надеется. Он пришел к выводу, что “насущнейшая потребность русского народа есть народное образование”, но что в царской России “образования этого нет”.

В педагогическом журнале “Ясная Поляна”, который Толстой издавал в 1862 году, он поместил ряд статей, содержащих его теорию педагогики и описание опыта работы в школе (“О народном образовании”, “О методах обучения грамоте”, “Воспитание и образование”, “Об общественной деятельности на поприще народного

образования” и другие). В них, а также в статьях, написанных в начале 70-х годов, Толстой подверг смелой и острой критике казенную школу. Все свои рассуждения и выводы он строит, основываясь на твердом убеждении в том, что “школа хороша только тогда, когда она сознала те основные законы, которыми живет народ”.

Он убедился в том, что народ противодействует казенным формам образования, и вас остальных.

Толстой был убежден, что стремление людей к образованию “имеет основанием потребность к равенству”. Его крайне возмущала казенная “педагогия”, представители которой говорили, что детей народа можно допускать к занятиям наукой, искусством и литературой лишь “с известными ограничениями”. Толстой отвечал на это словами, полными гнева и сарказма: “…Бессмыслица в самом постановлении такого вопроса, как вопрос: имеют ли дети народа право на искусства?

Спросить это – точно то же, что спросить: имеют ли право дети народа есть говядину, право удовлетворять свою человеческую. Ему была глубоко чужда теория искусства “для избранных”. “Я считаю все это несправедливым,- писал Толстой.- Я полагаю, что потребность наслаждения искусством и служение искусству лежат в каждой человеческой личности, к какой бы породе и среде она ни принадлежала, и что эта потребность имеет права и должна быть удовлетворена” . Тогда же Толстой пришел к убеждению, что “требования парода от искусства законнее требований испорченного меньшинства так называемого образованного класса”. В народе, утверждал писатель, он нашел “больше сознания правды и добра”, нежели в господствующих классах, и потому он “должен склониться на сторону народа”.

Весьма интересны доводы, которыми Толстой в ту пору обосновывал свое решение “склониться” на сторону народа. “Все вопросы разрешаются весьма просто…- писал он,- нас тысячи, а их миллионы”.

К этому неоспоримому аргументу (люди из народа составляют огромное большинство по сравнению с людьми, принадлежащими к господствующим классам) Толстой в дальнейшем прибавит новые, еще более веские: трудовой народ создает все необходимое для жизни, он кормит и одевает всех живущих на земле людей. Стремясь придать делу народного образования как можно более широкий размах, писатель пытался организовать “Общество народного образования”, а также открыть курсы по подготовке учителей для начальных школ, называя их “университетом в лаптях”. Прекрасно зная, что он находится “на дурном счету у правительства”, Толстой просил писателя Е. П. Ковалевского, брат которого был министром народного просвещения, посодействовать его хлопотам и повести с начальством переговоры о поддержке его педагогических начинаний.

Однако власти не разрешили Толстому ни открытия “Общества народного образования”, ни устройства “университета в лаптях”.

Еще не зная решения властей, Толстой писал Е. П. Ковалевскому: “Позволят или нет, а я хоть один, а все буду составлять тайное общество народного образования”. Писатель возлагал на школы исключительно большие надежды и потому противопоставлял тогда школьную деятельность всем другим возможным для него формам общественной деятельности.

Широкий размах, который приобрела деятельность Толстого-педагога, необычность его взглядов на задачи образования привлекли внимание общества и печати к педагогическому эксперименту в Ясной Поляне, а также вызвали подозрения со стороны охранителей “порядка”. Министр внутренних дел П. А. Валуев писал о журнале “Ясная Поляна” министру просвещения А. В. Головину: “Я считаю нужным обратить внимание Вашего превосходительства на общее направление и дух этого журнала, нередко низвергающие самые основные правила религии и нравственности. По распоряжению жандармского начальства в середине февраля в Тулу приехал из Москвы сыщик М. И. Шипов (Зимин).

Он должен был установить слежку за Толстым и учителями, работавшими в устроенных писателем школах для крестьянских детей.

Летом 1862 года Шипов передал чиновнику московского военного генерал-губернатора обширный донос на Толстого, сохранившийся в секретном “Деле… о графе Льве Толстом”, заведенном тогда Отделением собственной его императорского величества канцелярии.

При Толстом, сообщал Шипов, “находится более 20 студентов разных университетов и без всяких видов”. Они занимают должности учителей крестьянских мальчиков, а также писарей в волостных правлениях. По воскресным дням все они собираются к графу. “Цель этих посещений или собраний студентов у графа мною еще не узнана”,- добавлял Шипов к собранным им сведениям.

Далее фантазия у сыщика разыгралась, и, чтобы доказать, что он не напрасно получает деньги, Шипов навыдумывал такое, что начальство перепугалось. Весной, писал сыщик, в Ясную Поляну были доставлены из Москвы “литографические камни со шрифтом и какие-то краски”. На этих камнях предположено было печатать какие-то запрещенные сочинения.

Шипов указывал срок и место начала их печатания: в августе, в курском имении Толстого, куда тайно были перевезены “все эти камни и инструменты”. В доме Толстого “из кабинета и канцелярии устроены потайные двери и лестницы, л вообще дом в ночное время всегда оберегается большим караулом…”. Однако последствия были: Толстому пришлось закрыть школу и прекратить издание журнала “Ясная Поляна”. А главное – с этих пор за писателем учреждается тайное полицейское наблюдение, и он до конца дней останется лицом поднадзорным.

Но уже в это время в суждениях Толстого с большой силой прозвучит и другой мотив: интеллигенция должна не только учить народ, но и учиться у народа. В 1862 году он напечатал в журнале “Ясная Поляна” ставшую тогда же знаменитой статью “Кому у кого учиться писать, крестьянским ребятам у нас или нам у крестьянских ребят”. И сегодня она поражает не только страстностью тона, с которой писатель защищает мысль о необыкновенной даровитости детей народа, но и проникновенным описанием процесса художественного творчества.

Подробно и взволнованно рассказывая о том, как двое школьников – Федька и Семка – создавали повесть из крестьянской жизни, Толстой воссоздает картину зарождения “таинственного цветка поэзии”. “Мне,- говорит писатель,- и страшно и радостно было, как искателю клада, который бы увидал цвет папоротника: радостно мне было потому, что вдруг, совершенно неожиданно, открылся мне тот фи-, лософский камень, которого я тщетно искал два года – искусство учить выражению мыслей”.

Вначале ученики Толстого долго “не понимали главного”. Они “не понимали искусства – красоты выражения жизни в слове и увлекательности этого искусства”. Здесь Толстой дал одно из своих первых определений сущности искусства как “выражения жизни в слове” и одного из могучих средств “выражения мыслей” о жизни. Сочетание того и другого он всегда будет считать целью и смыслом художественного творчества.

Писатель многое рассказал в статье и о своих поисках наиболее выразительных приемов и способов художественного воспроизведения реальной действительности. Сознание этого идеала, полагал Толстой, в ребенке сильнее, чем во взрослом человеке. И потому взрослые люди – воспитатели – только отдаляют ребенка от идеала, который от рождения живет в его сознании. И отсюда: “Идеал нага сзади, а не впереди”,- повторяет Толстой, утверждая, что “воспитание портит, а не исправляет людей”.

Это происходит оттого, что воспитатели лишают ребенка свободы. Для того и рассказал Толстой о своих учениках – Федьке и Семке,- чтобы подтвердить эти мысли. Стоило ему, педагогу Толстому, дать им полную свободу в создании повести из хорошо им знакомой крестьянской жизни, как они написали “прелестное, задушевное”, “такое поэтическое произведение, которому подобного не было в русской литературе”.


1 Star2 Stars3 Stars4 Stars5 Stars (1 votes, average: 5.00 out of 5)
Loading...

Творчество Толстого в начале 70-х годов