Трагические судьбы героев в трилогии Шиллера о Валленштейне

В трилогии, таким образом, изображены две трагические судьбы, вытекающие из двух полярных отношений к действительности. В глазах Шиллера оба эти пути являются односторонними. Ни “реализм” Валленштейна, ни “идеализм” Макса не могут привести к решению той исторической задачи, которая была выдвинута эпохой.

По концепции Шиллера (в статье “О наивной и сентиментальной поэзии”), только органическое сочетание лучших черт того и другого могло бы дать торжество справедливым началам жизни. Но при этом очевидно, что “идеализм”

Макса, хотя Шиллер и понимает его ограниченность, все же бесконечно ближе ему “реализма” Валленштейна, и все симпатии автора на стороне благородного молодого человека.

Это не помешало Шиллеру объективно изобразить судьбу обоих героев, воплощавших противоположные жизненные принципы. Реализм Шиллера проявился в том, что он с огромной художественной убедительностью показал необходимость сочетания стремлений личности с широкими социальными движениями своего времени.

В исторических событиях, среди борения многих сил, единичный человек сам определяет свою судьбу, выбирая то или иное направление

деятельности. Личность – не бессильная песчинка в историческом процессе, но и не всемогущая сила. Ее мощь возрастает, когда она сливается с могучим историческим потоком, ее значение утрачивается, когда она пытается утвердить себя вне этого потока.

Но при этом не всякое историческое движение равноценно. Октавио связал свою судьбу с империей, уже обреченной на гибель, и его возвышение является мнимым. Поэтому так жалко звучит его фраза, полная торжества: “Я князь Пикколомини”.

Макс же, который не примыкает ни к одной из борющихся сил, уходит из жизни как подлинный герой, ибо хотя торжество его принципов дело отдаленного будущего, но оно неизбежно, и он оказывается предвестником этой далекой, но несомненной для Шиллера победы лучших начал жизни.

В беседах с Эккерманом Гете с высокой похвалой отзывался о “могучих фигурах” в трилогии и отмечал то сильное впечатление, которое производит “вся пьеса в целом”. В беседе 23 июля 1827 года Гете обобщил свою оценку словами: “Валленштейн” Шиллера такое крупное произведение, что второго, равного ему, невозможно найти”. Высоко ценил трилогию Шиллера и великий мыслитель и писатель А. И. Герцен.

В “Былом и думах” он рассказывает, как в 1829 и 1830 годах писал философскую статью о шиллеровском “Валленштейне”. Восторженное отношение к произведению Шиллера Герцен сохранил и в пору зрелости, когда в 1853 году назвал “Валленштейна” “гигантским произведением”. Белинский, неоднократно критиковавший слабые стороны творчества Шиллера, считал “Валленштейна” одним из лучших его творений.

Когда в 1859 году, во время празднования столетия со дня рождения поэта, комитет в английском городе Манчестере, где жил тогда Энгельс, намечал постановку какой-либо драмы Шиллера, Энгельс рекомендовал “Лагерь Валленштейна” и сам принимал участие в организации спектакля.